Этот мир - странное место: никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом…
Название: Теплые коты ( является сиквелом "Бликов")
Автор: anahata (Esfiry)
Бета: Al Camiri
Жанр: романтика, капелька агнста(куда ж мы без него
), но ХЭ в конце) ПОВ Дани и ПОВ Паши, плюс кое-что от третьего лица (вот так странно и бессистемно оно написалось))
Рейтинг R
Категория: ориджинал
Статус: закончен
Размер: мини
Главные герои: Павел, Даня и коты))
От автора: кои, хочется просто посвятить этот рассказ тебе) Пусть он хоть частично сможет поднять тебе настроение, своими забавными моментами, а на грустные - не обращай внимания, по возможности)
И снова букеты цветов бете

читать дальше
– У тебя ладони замерзли. Ты опять забыл перчатки дома.
– Мне не холодно, да и идти до остановки всего пару минут.
– Угу, а потом? Как ты из студии пойдешь, ведь вечером будет гораздо прохладнее, а ты должен беречь свои руки? Подожди, я сбегаю за ними, ведь мы не успели далеко уйти от дома.
– Паш, не надо. Правда, все в порядке, мне ни капельки не холодно.
Однако темноволосый юноша его уже не слушал, твердым и быстрым шагом направляясь в ту сторону, откуда они пришли пару минут назад.
– Я скоро, просто дождись меня! – бросил он на ходу.
«Он всегда такой – слишком беспокоится и слишком оберегает…» - подумал про себя юноша. На его губах играла неясная полуулыбка, а синие глаза лучились теплом и робкой надеждой, когда он провожал взглядом высокую стройную фигуру в коричневом пальто. «Он обязательно вернется да еще и перчатки выберет самые теплые…»
Тонкие пальцы и правда окоченели, обветрились на холодном осеннем воздухе, но он не обращал на это никакого внимания. Задрав голову кверху, юноша посмотрел на бесконечно высокое небо. Проплывающие мимо кучевые облака, словно в зеркале, отражались в огромных синих глазах, слегка прикрытых длинными прямыми ресницами. Он просто ждал его, наблюдая за небом…
***
Я никогда не любил кошек, и они отвечали мне взаимностью. Коварные твари… Казалось, что эти малые представители семейства кошачьих методично и целенаправленно преследовали меня, так же как я, в свою очередь, всеми силами старался избегать их, но тщетно. В нашей семье всегда жили кошки, и мне волей-неволей приходилось мириться с их существованием в доме, ибо мать и сестра просто обожали наших «пушистых, нежных и ласковых зверей» Конечно, «ласковых» и «нежных»! Вот только, оставаясь со мной наедине, что, по счастью, случалось нечасто, эти твари предпочитали почему-то быть больше зверьми. Они словно испытывали некое изощренное удовольствие, постоянно изводя меня своими выходкам.
Теперь у нас их было аж двое – кошка и кот – Тереза и Максимилиан – сестрица постаралась с именами. Пока они были котятами, все ограничивалось лишь невинными шалостями, но чем больше они взрослели, тем более хитроумными и изобретательными становились их проделки. Тереза постоянно взывала к моим чувствительным нервам в самый неподходящий момент, когда на носу была очередная контрольная или приближалась сессия, и я усиленно готовился к экзаменам. Кошка буквально разрывала тишину надрывными криками и требовательным скрежетом в дверь, когда я, уединившись от всех в своей комнате, отчаянно пытался сосредоточиться на учебе. Максимилиан, как истинный джентльмен, все делал втихаря, но не менее эффективно. Стоило только зазеваться и забыть спрятать обувь, как в ней тут же оказывалась лужа внушительных размеров, а кот, всегда оставаясь поблизости, но на безопасном расстоянии, всенепременно наблюдал за моими попытками отчистить ее от «скверны». Макс сидел, гордо подняв голову, прищурив наглые желтые глазищи, и слегка помахивал пушистым серым хвостом. В подобные моменты мне отчаянно хотелось просто придушить его! А когда тот самый Макс однажды исполосовал в клочья мои чертежи к зачетной сессии, по роковой случайности оказавшиеся в поле досягаемости его острых коготков и зубов, только сестра, вцепившись в меня обеими руками и повиснув на шее, не дала мне выкинуть этого чертенка, явившегося в образе кота, на улицу.
Но шло время, и мы кое-как стали привыкать и приноравливаться друг к другу. Между мной и кошками даже образовалось некое подобие перемирия, когда случилось непоправимое.
Тереза и Макс, достигнув нужного возраста, стали испытывать друг к другу, совершенно определенного рода интерес и не просто интерес – у них это выходило как-то по-особенному, почти по-человечески. Кот долгое время действительно просто ухаживал за дамой своего сердца прежде, чем «сделать ей предложение». Сестра очень долго смеялась над моими измышлениями по поводу наших кошек, когда я поделился с ней своими наблюдениями.
– Братик, а ведь ты очень любишь наших пушистиков, правда? Ну, признайся же, наконец, – лукаво прищурившись, произнесла сестрица.
– Ничего подобного! Просто констатирую факт, – сурово ответствовал я, собираясь уходить в университет.
Сестра ничего больше не сказала, пока я не вышел за дверь.
Но я успел услышать оброненные ей слова:
– Угу, как же! Факт он констатирует, видел бы ты выражение своего лица, когда рассказывал мне о них.
Тереза готовилась стать мамой, и уже вот-вот должны были появиться на свет котята, как Макс внезапно пропал. Его не было целых две недели. Сестра и мать уже все дворы близлежащие обыскали, даже объявление в газету давали, но Макса так и не нашли. Кот сгинул окончательно и бесповоротно. Тереза тосковала, плохо ела, шерсть и некогда яркие, полные жажды жизни глаза потускнели. Она не играла и целыми днями бродила по квартире словно призрак, так выражая свою тоску по исчезнувшему любимому.
Роды были трудными и тяжелыми. Из-за постоянного недоедания и депрессии Тереза не смогла перенести их, и, произведя на свет двоих слабеньких котят, испустила дух в тот же вечер.
Сестра и мама были безутешны, да и мне, признаться, тоже было жаль это красивое и умное животное. Только сейчас я осознал, что действительно привязался к ним, к ним обоим, и с их уходом стало как-то очень пусто в доме и…на душе. Привязанности будь то к животным или к людям очень редко оканчиваются благополучно – ведь рано или поздно все равно приходится расставаться с теми, кого любишь, а это причиняет боль.
Было очень скверно на душе, когда на следующее утро я пришел в университет. Я не мог сосредоточиться абсолютно ни на чем и все пять пар сидел, словно в воду опущенный.
Толик был тем, кто пригласил меня после лекций на ту вечеринку.
– Мужик, кончай хандрить! Я не знаю, что там у тебя случилось, да это и не важно, но сегодня ты не отвертишься! Ко мне из Венгрии приезжает очень хороший друг. Его зовут Радек. Он большой ценитель искусства и великолепно играет на скрипке – настоящий современный Паганини, правда-правда!
Я окинул хмурым взглядом Толика, одновременно пытаясь вырваться из его крепких дружеских объятий (рыжий был весьма массивным товарищем и не всегда соизмерял силу своих объятий с возможностью других перенести ее, без особого ущерба для здоровья) и произнес:
– Мне неинтересна эта тема, ты же знаешь.
Толик почесал в затылке и протянул задумчиво:
– Нууу, ты же, кажется, живопись любишь, причем вкус у тебя надо сказать…своеобразный.
Я одарил друга красноречивым взглядом, так что он тут же умолк.
Только Толик знал об этом. Я как-то рассказал ему про те картины, на которые случайно наткнулся в Интернете и которые поразили меня до глубины души. Я смотрел и не мог оторваться. Сюжеты были довольно спорными – картины не были традиционными по многим параметрам, и вряд ли их можно было увидеть на обычных художественных выставках. Изображали они, в основном, мужчин в довольно откровенных позах с необычными то тут-то там мелькающими белыми пятнами, очень похожими на световые блики. Во мне эти картины вызвали странный трепет и подспудное желание познакомится с автором этих работ. Особенно сильные эмоции я испытывал, когда смотрел на картины с изображением белокурого юноши с длинными прямыми волосами – при взгляде на них, буквально кожей чувствовалось особое отношения автора к этому персонажу, столько нежности и…грусти было в этих рисунках.
– Окей, замнем это! - вдруг резко прервав мои размышления самым тривиальным образом, ответствовал Толик, ощутимо хлопая по плечу своей огромной ручищей. – Но я все равно буду тебя ждать вечером у себя. Радек говорил, что у него есть друг художник, он тоже будет сегодня на вечеринке.
Этот друг немного странный парень, – тут он выдержал некую паузу, и тщетно пытаясь скрыть лукавую улыбку, продолжил:
– Думаю, у тебя с ним будет, о чем поговорить и что обсудить. Так что приходи, не пожалеешь.
«…приходи не пожалеешь…» В таком-то паршивом настроении?... Но, как ни странно, словно бы что-то толкнуло меня на выходе из университета повернуть налево по направлению к дому Толика, а не направо – к собственному дому.
***
Вечеринка была в самом разгаре, когда кто-то из гостей попросил Радека сыграть. Он с улыбкой кивнул, соглашаясь продемонстрировать свое мастерство собравшейся публике. Разом все погрузилось в благоговейную тишину, только лишь скрипке разрешалось прерывать ее своими чарующими звуками. Мелодия лилась плавным потоком, заполняя собой окружающее пространство. И мне просто захотелось выйти, чтобы привести дух и выпить воды. Мы совершенно неожиданно оказались одни в узком пространстве чужой кухни. Он был высоким, стройным с темными почти черными волосами и очень интересного цвета глазами – насыщенно серыми с яркой очерченной синей каймой по самому краю радужкой.
Я еще раньше обратил на него внимание, как только переступил порог этой квартиры вместе с Радеком.
Он был моим другом – лучшим другом. Мы познакомились в Интернете около пяти лет назад. Именно он был тем, кто вытащил меня из глубокой депрессии по поводу моей первой сильной и несчастной влюбленности. Радек был таким же, как я, и поэтому очень хорошо понимал мои чувства в тот момент. Спустя примерно месяц виртуального общения Радек, выкроив специально время из своего плотного графика постоянных концертов и репетиций, прилетел ко мне в гости. Возможно, что-то почувствовал. И, надо сказать, это пришлось как нельзя к стати, ведь нервы мои тогда были на пределе, еще бы чуть-чуть… Но ничего страшного не произошло и все благодаря ему.
У меня был секс с ним, обыкновенный без дальнейших обязательств или чего-то там. Это устраивало обоих. Я дал себе обещание, что никогда не буду привязываться впредь. Легкий флирт, отношения на одну ночь – такое вполне меня устраивало, но только не те глубокие чувства, что затрагивают саму основу существования. Я просто не хотел больше испытывать ту жуткую боль, когда рвутся привязанности и приходится прекращать отношения. Уж лучше пусть они все будут поверхностными, не затрагивающими глубинную суть. Возможно, это было трусливо и эгоистично с моей стороны, но так мне было легче. Радек все понял и принял как есть. Его вполне удовлетворяла роль моего лучшего друга, и это ничуть не мешало нам поддерживать теплые, дружеские отношения на протяжении всех этих лет.
Радек, как всегда, лучезарно улыбался, когда хозяин квартиры, широкоплечий рыжий здоровяк с энтузиазмом и не скрываемой радостью представлял нас обоих своим гостям. Среди столпившихся в дверях я увидел его и…мое сердце сразу же замерло на один единственный бесконечно долгий миг, а затем забилось с удвоенной силой. Он был совершенно не похож на мою прежнюю любовь, абсолютная его противоположность, но я впервые ощущал нечто подобное за долгие пять лет. Эта неожиданная встреча, мгновенно выбила меня из колеи моего теперешнего размеренного и одинокого существования.
Нас познакомили. Его звали Павел или просто Паша. Когда я пожимал его руку в знак приветствия, то очень старался ничем не выдать своего состояния, я даже попытался улыбнуться в ответ. Видимо, он тоже испытывал некую неловкость, поэтому его улыбка показалась мне несколько натянутой и неестественной. Мы весь вечер избегали оставаться наедине друг с другом. Однако волею судьбы, когда вечеринка только-только стала набирать обороты, мы столкнулись на кухне. Я пришел туда за бутылкой воды, чтобы утолить внезапно возникшую жажду. Он уже был там. Стоял около окна и задумчиво смотрел на ночной город. Я застыл на месте, будучи не в силах и шага ступить. Паша повернулся ко мне лицом. Секундное обоюдное замешательство, а потом его теплая улыбка, от которой зарябило в глазах и защемило в груди.
Видимо, нам просто нужно было остаться наедине, чтобы избавится от неловкости и начать общаться. У нас сразу же нашлись общие темы для разговора. Паша много и долго рассказывал о своих кошках. Это были очень забавные истории, но под конец он вдруг резко перестал говорить и как-то весь осунулся и погрустнел.
- Что-то случилось? - рискнул я задать вопрос.
Он усмехнулся и, проведя ладонью по лицу, невесело произнес:
- Наверное, это выглядит глупо – взрослый парень, который так переживает по поводу смерти кошек. Забавные они были…оба и Тесс и Макс…– и словно бы про себя добавил: – Теперь вот двое котят осталось…совсем малыши, слепые еще… Их бы выкормить, но мать и сестра так переживают за предыдущих, что вряд ли справятся с обязанностью няньки… Погибнут они, видимо…
В тот момент я просто не знал, что сказать ему на это. Утешить? Показалось, что не к месту это будет и не ко времени, я просто чувствовал, что Павел не обрадуется подобному «благородному» жесту с моей стороны.
Он ведь тоже переживал и сильно, но очень боялся показать это, всеми силами, сдерживая свои истинные эмоции, стараясь казаться равнодушным, даже холодным. Это напомнило мне меня самого. А ведь мы с ним действительно очень похожи.
Единственное, что пришло мне тогда на ум – просто сменить тему разговора.
Затем мы говорили об искусстве, художниках и их картинах, и даже о технике рисования. Паша оказался весьма подкованным в этом деле, интересным собеседником. Под конец он так разоткровенничался, что рассказал мне о картинах, что видел в Интернете, и которые произвели на него неизгладимое впечатление. Когда же я попросил чуть более детально их описать, мне чуть не стало плохо. Он описывал…мои картины.
***
Он назвал их Небо и Солнце – тех двоих, что, несмотря на все перипетии, выжили и смогли стать довольно крепкими, упитанными серыми сорванцами, проводившими все свое время за невинными пока шалостями и игрой. Что ни говори, но наученный горьким опытом, я весьма опасался, что два серых братца пойдут характером в мать и отца и «возненавидят» меня «лютой ненавистью». Однако, хвала кошачьему Богу, такого не произошло! Эти парни любили сами и были очень нежно любимы нами, ведь именно они явились причиной того, что сейчас мы были вместе.
Впервые в жизни я был так бессовестно счастлив, идя обратно домой за его перчатками. Ноги сами ускоряли шаг, ведь чем быстрее я доберусь до дома, тем быстрее вернусь назад к нему.
Появившись так внезапно, ворвавшись в мою жизнь словно ураган, он перевернул все с ног на голову. После той памятной вечеринки, когда мы проговорили всю ночь напролет на кухне, общаясь, узнавая друг друга и все больше сближаясь, на следующий день я уже имел полное право пригласить его к себе домой посмотреть на котят, тем более что он сам же ранее и выразил подобное желание.
Еще большую радость и приятное удивление у меня вызвал тот факт, что, оказывается, мы с ним живем в одном городе, более того – мы соседи! Наши дома располагались чуть ли не напротив друг друга! И как это так получалось, что мы не сталкивались с ним раньше! Но теперь все это было не столь важно.
Он действительно проникся глубоким состраданием к двум несчастным малышам, оставшимся без родителей, и предложил взять их на время к себе, пока мои родственники не успокоятся и окончательно не смирятся с потерей предыдущих домашних любимцев.
После непродолжительных переговоров с сестрой и матерью было решено отправить котят к моему новому другу. К тому же он очень приглянулся как моей родительнице, так и сестрице, которая не сводила с него глаз, пока тот гостил у нас дома. Однако ничего кроме легкого флирта между ними не было да и быть не могло. Как я потом узнал, он не испытывал никакого влечения к лицам противоположного пола, и это меня не испугало, не оттолкнуло, скорее наоборот – позволило сблизиться с ним настолько, насколько это было возможно.
***
Паша приходил чуть ли ни каждый день, под предлогом увидеть котят, а я всякий раз старался успокоить бешено колотившееся сердце, когда он оказывался в непосредственной близости от меня. Боже, как же мне иной раз хотелось коснуться его, лишь кончиками пальцев провести по щеке, дотронутся до губ, спустится ниже по подбородку, а затем приблизиться и поцеловать прямо в губы! Умом я понимал, что это запретные мечты и желания; что я опять испытаю боль, как только позволю себе слегка расслабиться и потерять контроль; что он может не понять и не принять; что я просто могу потерять его даже как друга, а это было равносильно еще одной «смерти» для меня. Я не хотел испытывать подобного больше, но буквально сходил с ума, если мы не виделись хотя бы день. Это чувство было в миллионы раз сильнее того самого первого, еще не оформленного, слишком наивного и детского. Теперь же я просто сгорал от желания и тоски по нему каждый раз, оставаясь наедине с самим собой, особенно по вечерам. Именно тогда два брата, два подросших котенка, подаренные мне самой судьбой или, быть может, самим роком, неожиданно оказывались рядом с двух сторон и, положив симпатичные мордочки мне на грудь, беспрерывно мурчали что-то лирично-успокаивающее. И я, запустив пальцы в темную теплую шерсть, старался не думать ни о чем постороннем. Они были теплые – эти коты. Приняв решение, я с нетерпением дожидался вечера следующего дня.
***
Это уже стало традицией – после лекций приходить к нему. Предлог был весьма благовидный – проведать котят. Он жил один в двухкомнатной квартире, родители перебрались за город, где было больше свежего воздуха. Его мать не отличалась крепким здоровьем, и поэтому они с отцом решили, что уж лучше будут жить на природе, благо в загородном доме условия для постоянного места жительства имелись, даже весьма комфортные.
В этот вечер я намеренно замедлил шаг, идя уже давно заученным маршрутом. Странное предчувствие чего-то глобального, что полностью изменит всю мою жизнь, сдавливало живот тугим узлом. Сильный страх перед неизвестностью заставлял меня двигаться все медленнее, пока я совсем не остановился. Я поднял голову и посмотрел в окно на втором этаже. Там горел свет. Он ждал моего прихода, хоть было уже довольно поздно. Сильное желание развернуться и уйти завладело сейчас всем моим существом, но я продолжал стоять, бездумно пялясь в окно. Неизвестно, сколько бы я простоял так, но вдруг занавеска дернулась, и на подоконнике появился сначала один, а вскоре и второй кошачий силуэт. Они сцепились между собой в шутливом поединке и в ту же минуту исчезли из вида, свалившись с подоконника внутрь комнаты.
Стальные тиски, сжимающие сердце и скручивающие живот, внезапно разжались, и я вздохнул с облегчением. Это был благоприятный знак – наши коты, значит, все будет хорошо.
***
В тот вечер я все ему рассказал: и про картины; и про то, кто я такой; про свою нетрадиционную ориентацию…не сказал лишь самого главного…просто не успел.
Паша не спросил ни о чем больше, он даже не дал мне договорить, а просто протянул руку и решительно коснулся пальцами моего рта, заставляя замолчать.
– Ты очень много сегодня говоришь, и это тебе не на пользу. Позволь сказать теперь и мне. Знаешь, ведь мне в сущности все равно, что было у тебя в прошлом; все равно, что ты рисовал и все еще рисуешь подобные картины, частенько изображая на них своего бывшего любовника…
– Не перебивай и не оправдывайся, – продолжал он, – я видел их в твоей комнате – рисунки были совсем свежие... Выслушай меня до конца. Мне все равно, что обо всем этом будут думать окружающее. По правде говоря, мне просто начхать на их мнение! Знаю лишь одно: то, что испытываю к тебе – реальное и очень глубокое чувство. Что было в прошлом, меня не касается. Главное, что есть сейчас, ты согласен? Я предлагаю тебе забыть, наконец, о нем, и начать все заново…вместе со мной. Черт возьми, просто перестань рисовать этого белобрысого урода!
Он ревновал, действительно ревновал меня к нему, к моему прошлому, точнее к тени прошлого, которая поблекла, потрепанная временем, и сейчас норовила исчезнуть совсем. Какой же ты дурак!
Я сделал несмелый шаг в его сторону.
Серые глаза, обращенные на меня. Их взгляд – упрямый и злой, но с болью, скрываемой с трудом.
Руки сами обвили его шею, и я изо всех сил потянулся к нему, стараясь прижаться как можно плотнее к его телу, ощущая его тепло, будучи уже не в силах скрывать собственное безумное желание. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что я не один находился на пределе. Понявшие, что хотим одного и того же, дорвавшиеся, наконец, друг до друга, сшибая косяки и двери, в мгновенье ока мы оказались в спальне. Одежда была буквально содрана с разгоряченных тел и тут же позабыта, бесполезной грудой валялась на полу.
Коты, в раз притихшие, сидя под столом, лишь наблюдали в немом изумлении за двумя людьми, окончательно потерявшими счет времени и ощущение реальности.
***
Он подошел неслышно сзади и, обняв, вздрогнувшего от неожиданности юношу, прошептал прямо над ухом:
– Даня, а вот и я. Спасибо, что дождался.
Тот медленно развернулся в кольце бережно удерживаемых его рук и в тщетной попытке казаться недовольным (сияющие глаза его выдавали) произнес:
– Если бы не дождался, ты бы точно закатил истерику. Ведь когда я в прошлый раз, забыл зонтик, то ты примчался ко мне в студию через весь город, чтобы только передать его, и затем я вынужден был выслушивать целую лекцию о том, что совершенно не забочусь о своем здоровье… Спасибо, мне такого счастья больше не надо.
– Ты, определенно, несносный мальчишка, – хмыкнул тот, пряча улыбку, и легко коснулся его губ своими. – Но я действительно рад, что ты не ушел и дождался.
Даня покраснел, и было то не от легкого утреннего морозца, что покусывал щеки в прохладные дни поздней осени.
– Пожалуйста, не делай так больше, – произнес он полушепотом. – Нас могут увидеть.
– И что с того? Пусть все знают, что…
– Нет! – Даня быстро приложил палец к его губам, пресекая дальнейшее высказывание. – Ты ничего не понимаешь. Я не хочу, чтобы у тебя возникли какие-либо неприятности из-за меня…
– Дурень… – Его ласково потрепали по каштановым кудрям, словно какого-то мальчишку! Даня до сих пор выглядел не старше двадцати лет: хрупкий на вид, с тонкой, изящной костью и красивыми утонченными чертами лица. Но обращаться с ним как с подростком – это задевало самолюбие уже состоявшегося художника.
Он безошибочно улавливал любое малейшее изменение в эмоциональном состоянии любовника и теперь, быстро надев на озябшие ладони перчатки, Паша еще раз чмокнул того в губы и побежал дальше по дороге. Даня изумленно смотрел ему в след. Паша обернулся и снова крикнул уже на ходу:
– У меня времени нет, если не потороплюсь, опоздаю на пару. До вечера!
Вечером, расположившись на диване в гостиной, предварительно положив на его край небольшую стопку книг, а затем, взяв из нее одну, Даня усиленно делал вид, что полностью погружен в увлекательное чтение и ничего вокруг не замечает. Небо и Солнце по обыкновению пристроились рядом с хозяином и мурлыкали на два голоса, жмурясь от удовольствия. Как только послышался характерный звук открывающейся двери, юноша еще больше сконцентрировался на процессе чтения. Его левая рука нервно нашарила пушистый кошачий живот, а гибкие пальцы зарывшись в мягкую, теплую шерсть, стали бездумно выводить нелепые узоры. Небо, а это был именно он, всхрапнул от удовольствия и еще сильнее и интенсивнее замурчал, видимо, в попытке перемурчать брата.
Паша подошел неслышно и, скинув пиджак, не говоря ни слова, медленно опустился на краешек дивана. Даня упрямо игнорировал его присутствие, все еще дуясь из-за утреннего происшествия с перчатками. А вот коты по бокам, явно были заинтригованы, да так, что разом прекратили свои задушевные песенки и во все глаза уставились на вновь прибывшего. Не теряя времени даром, Паша наклонился и одним легким молниеносным движением, очень похожим на кошачье, оказался лежащим на груди у Дани. Этот маневр да еще и внушительная тяжесть оказавшегося сверху тела заставили-таки последнего обратить внимание на нарушителя спокойствия.
– Что ты делаешь?
– М? Так ничего особенного. Не обращай на меня внимание, просто изображаю кота, даже помурлыкать могу для разнообразия. Хорошо им живется, они могут когда угодно полежать у тебя на груди… – и слегка обиженно продолжил:
–Я тоже хочу…
– И думать забудь, – насупился Даня и снова уставился в книгу, всеми силами стараясь сдержать рвущийся наружу смех.
Солнце тем временем уже важно заползал на спину несчастного, до крови впиваясь своими цепкими коготками прямо в кожу, но Паша мужественно терпел эту пытку – так не хотелось прерывать момент близости и внезапно создавшегося доверительного настроя. Юноша уже успел просунуть одну руку под спину любовника, а другой легонечко чесал мордашку похрюкивающего и попискивающего от удовольствия Неба.
– И долго ты собираешься читать перевернутую книгу? – спросил Паша внезапно.
Даня вздрогнул, и, закусив губу, упрямо произнес:
– Так долго, как захочу… Может это у меня тренировка специальная такая, чтобы овладеть нестандартным взглядом на вещи?...
Однако юноша сам не заметил, как левая рука, что до этого гладила кота, сама скользнула на спину к Паше, обнимая, легонечко прижимая к себе и будто бы удерживая на месте.
– Ну, все, хватит! – Вдруг произнес тот, резко вырывая из рук книгу и откидывая ее в сторону.
Серые глаза потемнели, зажглись, сияя мрачным пламенем. Паша наклонился и поцеловал упрямца прямо в губы, требовательно, заставляя забыть обо всем на свете. Руки Дани скользнули к коротким темным волосам и тут же зарылись в жесткой шевелюре.
Паша оторвался на миг от столь вожделенных губ лишь для того, чтобы тихо, но уверенно произнести:
– Еще утром я хотел сказать, что люблю тебя…
Автор: anahata (Esfiry)
Бета: Al Camiri
Жанр: романтика, капелька агнста(куда ж мы без него

Рейтинг R
Категория: ориджинал
Статус: закончен
Размер: мини
Главные герои: Павел, Даня и коты))
От автора: кои, хочется просто посвятить этот рассказ тебе) Пусть он хоть частично сможет поднять тебе настроение, своими забавными моментами, а на грустные - не обращай внимания, по возможности)
И снова букеты цветов бете


читать дальше
– У тебя ладони замерзли. Ты опять забыл перчатки дома.
– Мне не холодно, да и идти до остановки всего пару минут.
– Угу, а потом? Как ты из студии пойдешь, ведь вечером будет гораздо прохладнее, а ты должен беречь свои руки? Подожди, я сбегаю за ними, ведь мы не успели далеко уйти от дома.
– Паш, не надо. Правда, все в порядке, мне ни капельки не холодно.
Однако темноволосый юноша его уже не слушал, твердым и быстрым шагом направляясь в ту сторону, откуда они пришли пару минут назад.
– Я скоро, просто дождись меня! – бросил он на ходу.
«Он всегда такой – слишком беспокоится и слишком оберегает…» - подумал про себя юноша. На его губах играла неясная полуулыбка, а синие глаза лучились теплом и робкой надеждой, когда он провожал взглядом высокую стройную фигуру в коричневом пальто. «Он обязательно вернется да еще и перчатки выберет самые теплые…»
Тонкие пальцы и правда окоченели, обветрились на холодном осеннем воздухе, но он не обращал на это никакого внимания. Задрав голову кверху, юноша посмотрел на бесконечно высокое небо. Проплывающие мимо кучевые облака, словно в зеркале, отражались в огромных синих глазах, слегка прикрытых длинными прямыми ресницами. Он просто ждал его, наблюдая за небом…
***
Я никогда не любил кошек, и они отвечали мне взаимностью. Коварные твари… Казалось, что эти малые представители семейства кошачьих методично и целенаправленно преследовали меня, так же как я, в свою очередь, всеми силами старался избегать их, но тщетно. В нашей семье всегда жили кошки, и мне волей-неволей приходилось мириться с их существованием в доме, ибо мать и сестра просто обожали наших «пушистых, нежных и ласковых зверей» Конечно, «ласковых» и «нежных»! Вот только, оставаясь со мной наедине, что, по счастью, случалось нечасто, эти твари предпочитали почему-то быть больше зверьми. Они словно испытывали некое изощренное удовольствие, постоянно изводя меня своими выходкам.
Теперь у нас их было аж двое – кошка и кот – Тереза и Максимилиан – сестрица постаралась с именами. Пока они были котятами, все ограничивалось лишь невинными шалостями, но чем больше они взрослели, тем более хитроумными и изобретательными становились их проделки. Тереза постоянно взывала к моим чувствительным нервам в самый неподходящий момент, когда на носу была очередная контрольная или приближалась сессия, и я усиленно готовился к экзаменам. Кошка буквально разрывала тишину надрывными криками и требовательным скрежетом в дверь, когда я, уединившись от всех в своей комнате, отчаянно пытался сосредоточиться на учебе. Максимилиан, как истинный джентльмен, все делал втихаря, но не менее эффективно. Стоило только зазеваться и забыть спрятать обувь, как в ней тут же оказывалась лужа внушительных размеров, а кот, всегда оставаясь поблизости, но на безопасном расстоянии, всенепременно наблюдал за моими попытками отчистить ее от «скверны». Макс сидел, гордо подняв голову, прищурив наглые желтые глазищи, и слегка помахивал пушистым серым хвостом. В подобные моменты мне отчаянно хотелось просто придушить его! А когда тот самый Макс однажды исполосовал в клочья мои чертежи к зачетной сессии, по роковой случайности оказавшиеся в поле досягаемости его острых коготков и зубов, только сестра, вцепившись в меня обеими руками и повиснув на шее, не дала мне выкинуть этого чертенка, явившегося в образе кота, на улицу.
Но шло время, и мы кое-как стали привыкать и приноравливаться друг к другу. Между мной и кошками даже образовалось некое подобие перемирия, когда случилось непоправимое.
Тереза и Макс, достигнув нужного возраста, стали испытывать друг к другу, совершенно определенного рода интерес и не просто интерес – у них это выходило как-то по-особенному, почти по-человечески. Кот долгое время действительно просто ухаживал за дамой своего сердца прежде, чем «сделать ей предложение». Сестра очень долго смеялась над моими измышлениями по поводу наших кошек, когда я поделился с ней своими наблюдениями.
– Братик, а ведь ты очень любишь наших пушистиков, правда? Ну, признайся же, наконец, – лукаво прищурившись, произнесла сестрица.
– Ничего подобного! Просто констатирую факт, – сурово ответствовал я, собираясь уходить в университет.
Сестра ничего больше не сказала, пока я не вышел за дверь.
Но я успел услышать оброненные ей слова:
– Угу, как же! Факт он констатирует, видел бы ты выражение своего лица, когда рассказывал мне о них.
Тереза готовилась стать мамой, и уже вот-вот должны были появиться на свет котята, как Макс внезапно пропал. Его не было целых две недели. Сестра и мать уже все дворы близлежащие обыскали, даже объявление в газету давали, но Макса так и не нашли. Кот сгинул окончательно и бесповоротно. Тереза тосковала, плохо ела, шерсть и некогда яркие, полные жажды жизни глаза потускнели. Она не играла и целыми днями бродила по квартире словно призрак, так выражая свою тоску по исчезнувшему любимому.
Роды были трудными и тяжелыми. Из-за постоянного недоедания и депрессии Тереза не смогла перенести их, и, произведя на свет двоих слабеньких котят, испустила дух в тот же вечер.
Сестра и мама были безутешны, да и мне, признаться, тоже было жаль это красивое и умное животное. Только сейчас я осознал, что действительно привязался к ним, к ним обоим, и с их уходом стало как-то очень пусто в доме и…на душе. Привязанности будь то к животным или к людям очень редко оканчиваются благополучно – ведь рано или поздно все равно приходится расставаться с теми, кого любишь, а это причиняет боль.
Было очень скверно на душе, когда на следующее утро я пришел в университет. Я не мог сосредоточиться абсолютно ни на чем и все пять пар сидел, словно в воду опущенный.
Толик был тем, кто пригласил меня после лекций на ту вечеринку.
– Мужик, кончай хандрить! Я не знаю, что там у тебя случилось, да это и не важно, но сегодня ты не отвертишься! Ко мне из Венгрии приезжает очень хороший друг. Его зовут Радек. Он большой ценитель искусства и великолепно играет на скрипке – настоящий современный Паганини, правда-правда!
Я окинул хмурым взглядом Толика, одновременно пытаясь вырваться из его крепких дружеских объятий (рыжий был весьма массивным товарищем и не всегда соизмерял силу своих объятий с возможностью других перенести ее, без особого ущерба для здоровья) и произнес:
– Мне неинтересна эта тема, ты же знаешь.
Толик почесал в затылке и протянул задумчиво:
– Нууу, ты же, кажется, живопись любишь, причем вкус у тебя надо сказать…своеобразный.
Я одарил друга красноречивым взглядом, так что он тут же умолк.
Только Толик знал об этом. Я как-то рассказал ему про те картины, на которые случайно наткнулся в Интернете и которые поразили меня до глубины души. Я смотрел и не мог оторваться. Сюжеты были довольно спорными – картины не были традиционными по многим параметрам, и вряд ли их можно было увидеть на обычных художественных выставках. Изображали они, в основном, мужчин в довольно откровенных позах с необычными то тут-то там мелькающими белыми пятнами, очень похожими на световые блики. Во мне эти картины вызвали странный трепет и подспудное желание познакомится с автором этих работ. Особенно сильные эмоции я испытывал, когда смотрел на картины с изображением белокурого юноши с длинными прямыми волосами – при взгляде на них, буквально кожей чувствовалось особое отношения автора к этому персонажу, столько нежности и…грусти было в этих рисунках.
– Окей, замнем это! - вдруг резко прервав мои размышления самым тривиальным образом, ответствовал Толик, ощутимо хлопая по плечу своей огромной ручищей. – Но я все равно буду тебя ждать вечером у себя. Радек говорил, что у него есть друг художник, он тоже будет сегодня на вечеринке.
Этот друг немного странный парень, – тут он выдержал некую паузу, и тщетно пытаясь скрыть лукавую улыбку, продолжил:
– Думаю, у тебя с ним будет, о чем поговорить и что обсудить. Так что приходи, не пожалеешь.
«…приходи не пожалеешь…» В таком-то паршивом настроении?... Но, как ни странно, словно бы что-то толкнуло меня на выходе из университета повернуть налево по направлению к дому Толика, а не направо – к собственному дому.
***
Вечеринка была в самом разгаре, когда кто-то из гостей попросил Радека сыграть. Он с улыбкой кивнул, соглашаясь продемонстрировать свое мастерство собравшейся публике. Разом все погрузилось в благоговейную тишину, только лишь скрипке разрешалось прерывать ее своими чарующими звуками. Мелодия лилась плавным потоком, заполняя собой окружающее пространство. И мне просто захотелось выйти, чтобы привести дух и выпить воды. Мы совершенно неожиданно оказались одни в узком пространстве чужой кухни. Он был высоким, стройным с темными почти черными волосами и очень интересного цвета глазами – насыщенно серыми с яркой очерченной синей каймой по самому краю радужкой.
Я еще раньше обратил на него внимание, как только переступил порог этой квартиры вместе с Радеком.
Он был моим другом – лучшим другом. Мы познакомились в Интернете около пяти лет назад. Именно он был тем, кто вытащил меня из глубокой депрессии по поводу моей первой сильной и несчастной влюбленности. Радек был таким же, как я, и поэтому очень хорошо понимал мои чувства в тот момент. Спустя примерно месяц виртуального общения Радек, выкроив специально время из своего плотного графика постоянных концертов и репетиций, прилетел ко мне в гости. Возможно, что-то почувствовал. И, надо сказать, это пришлось как нельзя к стати, ведь нервы мои тогда были на пределе, еще бы чуть-чуть… Но ничего страшного не произошло и все благодаря ему.
У меня был секс с ним, обыкновенный без дальнейших обязательств или чего-то там. Это устраивало обоих. Я дал себе обещание, что никогда не буду привязываться впредь. Легкий флирт, отношения на одну ночь – такое вполне меня устраивало, но только не те глубокие чувства, что затрагивают саму основу существования. Я просто не хотел больше испытывать ту жуткую боль, когда рвутся привязанности и приходится прекращать отношения. Уж лучше пусть они все будут поверхностными, не затрагивающими глубинную суть. Возможно, это было трусливо и эгоистично с моей стороны, но так мне было легче. Радек все понял и принял как есть. Его вполне удовлетворяла роль моего лучшего друга, и это ничуть не мешало нам поддерживать теплые, дружеские отношения на протяжении всех этих лет.
Радек, как всегда, лучезарно улыбался, когда хозяин квартиры, широкоплечий рыжий здоровяк с энтузиазмом и не скрываемой радостью представлял нас обоих своим гостям. Среди столпившихся в дверях я увидел его и…мое сердце сразу же замерло на один единственный бесконечно долгий миг, а затем забилось с удвоенной силой. Он был совершенно не похож на мою прежнюю любовь, абсолютная его противоположность, но я впервые ощущал нечто подобное за долгие пять лет. Эта неожиданная встреча, мгновенно выбила меня из колеи моего теперешнего размеренного и одинокого существования.
Нас познакомили. Его звали Павел или просто Паша. Когда я пожимал его руку в знак приветствия, то очень старался ничем не выдать своего состояния, я даже попытался улыбнуться в ответ. Видимо, он тоже испытывал некую неловкость, поэтому его улыбка показалась мне несколько натянутой и неестественной. Мы весь вечер избегали оставаться наедине друг с другом. Однако волею судьбы, когда вечеринка только-только стала набирать обороты, мы столкнулись на кухне. Я пришел туда за бутылкой воды, чтобы утолить внезапно возникшую жажду. Он уже был там. Стоял около окна и задумчиво смотрел на ночной город. Я застыл на месте, будучи не в силах и шага ступить. Паша повернулся ко мне лицом. Секундное обоюдное замешательство, а потом его теплая улыбка, от которой зарябило в глазах и защемило в груди.
Видимо, нам просто нужно было остаться наедине, чтобы избавится от неловкости и начать общаться. У нас сразу же нашлись общие темы для разговора. Паша много и долго рассказывал о своих кошках. Это были очень забавные истории, но под конец он вдруг резко перестал говорить и как-то весь осунулся и погрустнел.
- Что-то случилось? - рискнул я задать вопрос.
Он усмехнулся и, проведя ладонью по лицу, невесело произнес:
- Наверное, это выглядит глупо – взрослый парень, который так переживает по поводу смерти кошек. Забавные они были…оба и Тесс и Макс…– и словно бы про себя добавил: – Теперь вот двое котят осталось…совсем малыши, слепые еще… Их бы выкормить, но мать и сестра так переживают за предыдущих, что вряд ли справятся с обязанностью няньки… Погибнут они, видимо…
В тот момент я просто не знал, что сказать ему на это. Утешить? Показалось, что не к месту это будет и не ко времени, я просто чувствовал, что Павел не обрадуется подобному «благородному» жесту с моей стороны.
Он ведь тоже переживал и сильно, но очень боялся показать это, всеми силами, сдерживая свои истинные эмоции, стараясь казаться равнодушным, даже холодным. Это напомнило мне меня самого. А ведь мы с ним действительно очень похожи.
Единственное, что пришло мне тогда на ум – просто сменить тему разговора.
Затем мы говорили об искусстве, художниках и их картинах, и даже о технике рисования. Паша оказался весьма подкованным в этом деле, интересным собеседником. Под конец он так разоткровенничался, что рассказал мне о картинах, что видел в Интернете, и которые произвели на него неизгладимое впечатление. Когда же я попросил чуть более детально их описать, мне чуть не стало плохо. Он описывал…мои картины.
***
Он назвал их Небо и Солнце – тех двоих, что, несмотря на все перипетии, выжили и смогли стать довольно крепкими, упитанными серыми сорванцами, проводившими все свое время за невинными пока шалостями и игрой. Что ни говори, но наученный горьким опытом, я весьма опасался, что два серых братца пойдут характером в мать и отца и «возненавидят» меня «лютой ненавистью». Однако, хвала кошачьему Богу, такого не произошло! Эти парни любили сами и были очень нежно любимы нами, ведь именно они явились причиной того, что сейчас мы были вместе.
Впервые в жизни я был так бессовестно счастлив, идя обратно домой за его перчатками. Ноги сами ускоряли шаг, ведь чем быстрее я доберусь до дома, тем быстрее вернусь назад к нему.
Появившись так внезапно, ворвавшись в мою жизнь словно ураган, он перевернул все с ног на голову. После той памятной вечеринки, когда мы проговорили всю ночь напролет на кухне, общаясь, узнавая друг друга и все больше сближаясь, на следующий день я уже имел полное право пригласить его к себе домой посмотреть на котят, тем более что он сам же ранее и выразил подобное желание.
Еще большую радость и приятное удивление у меня вызвал тот факт, что, оказывается, мы с ним живем в одном городе, более того – мы соседи! Наши дома располагались чуть ли не напротив друг друга! И как это так получалось, что мы не сталкивались с ним раньше! Но теперь все это было не столь важно.
Он действительно проникся глубоким состраданием к двум несчастным малышам, оставшимся без родителей, и предложил взять их на время к себе, пока мои родственники не успокоятся и окончательно не смирятся с потерей предыдущих домашних любимцев.
После непродолжительных переговоров с сестрой и матерью было решено отправить котят к моему новому другу. К тому же он очень приглянулся как моей родительнице, так и сестрице, которая не сводила с него глаз, пока тот гостил у нас дома. Однако ничего кроме легкого флирта между ними не было да и быть не могло. Как я потом узнал, он не испытывал никакого влечения к лицам противоположного пола, и это меня не испугало, не оттолкнуло, скорее наоборот – позволило сблизиться с ним настолько, насколько это было возможно.
***
Паша приходил чуть ли ни каждый день, под предлогом увидеть котят, а я всякий раз старался успокоить бешено колотившееся сердце, когда он оказывался в непосредственной близости от меня. Боже, как же мне иной раз хотелось коснуться его, лишь кончиками пальцев провести по щеке, дотронутся до губ, спустится ниже по подбородку, а затем приблизиться и поцеловать прямо в губы! Умом я понимал, что это запретные мечты и желания; что я опять испытаю боль, как только позволю себе слегка расслабиться и потерять контроль; что он может не понять и не принять; что я просто могу потерять его даже как друга, а это было равносильно еще одной «смерти» для меня. Я не хотел испытывать подобного больше, но буквально сходил с ума, если мы не виделись хотя бы день. Это чувство было в миллионы раз сильнее того самого первого, еще не оформленного, слишком наивного и детского. Теперь же я просто сгорал от желания и тоски по нему каждый раз, оставаясь наедине с самим собой, особенно по вечерам. Именно тогда два брата, два подросших котенка, подаренные мне самой судьбой или, быть может, самим роком, неожиданно оказывались рядом с двух сторон и, положив симпатичные мордочки мне на грудь, беспрерывно мурчали что-то лирично-успокаивающее. И я, запустив пальцы в темную теплую шерсть, старался не думать ни о чем постороннем. Они были теплые – эти коты. Приняв решение, я с нетерпением дожидался вечера следующего дня.
***
Это уже стало традицией – после лекций приходить к нему. Предлог был весьма благовидный – проведать котят. Он жил один в двухкомнатной квартире, родители перебрались за город, где было больше свежего воздуха. Его мать не отличалась крепким здоровьем, и поэтому они с отцом решили, что уж лучше будут жить на природе, благо в загородном доме условия для постоянного места жительства имелись, даже весьма комфортные.
В этот вечер я намеренно замедлил шаг, идя уже давно заученным маршрутом. Странное предчувствие чего-то глобального, что полностью изменит всю мою жизнь, сдавливало живот тугим узлом. Сильный страх перед неизвестностью заставлял меня двигаться все медленнее, пока я совсем не остановился. Я поднял голову и посмотрел в окно на втором этаже. Там горел свет. Он ждал моего прихода, хоть было уже довольно поздно. Сильное желание развернуться и уйти завладело сейчас всем моим существом, но я продолжал стоять, бездумно пялясь в окно. Неизвестно, сколько бы я простоял так, но вдруг занавеска дернулась, и на подоконнике появился сначала один, а вскоре и второй кошачий силуэт. Они сцепились между собой в шутливом поединке и в ту же минуту исчезли из вида, свалившись с подоконника внутрь комнаты.
Стальные тиски, сжимающие сердце и скручивающие живот, внезапно разжались, и я вздохнул с облегчением. Это был благоприятный знак – наши коты, значит, все будет хорошо.
***
В тот вечер я все ему рассказал: и про картины; и про то, кто я такой; про свою нетрадиционную ориентацию…не сказал лишь самого главного…просто не успел.
Паша не спросил ни о чем больше, он даже не дал мне договорить, а просто протянул руку и решительно коснулся пальцами моего рта, заставляя замолчать.
– Ты очень много сегодня говоришь, и это тебе не на пользу. Позволь сказать теперь и мне. Знаешь, ведь мне в сущности все равно, что было у тебя в прошлом; все равно, что ты рисовал и все еще рисуешь подобные картины, частенько изображая на них своего бывшего любовника…
– Не перебивай и не оправдывайся, – продолжал он, – я видел их в твоей комнате – рисунки были совсем свежие... Выслушай меня до конца. Мне все равно, что обо всем этом будут думать окружающее. По правде говоря, мне просто начхать на их мнение! Знаю лишь одно: то, что испытываю к тебе – реальное и очень глубокое чувство. Что было в прошлом, меня не касается. Главное, что есть сейчас, ты согласен? Я предлагаю тебе забыть, наконец, о нем, и начать все заново…вместе со мной. Черт возьми, просто перестань рисовать этого белобрысого урода!
Он ревновал, действительно ревновал меня к нему, к моему прошлому, точнее к тени прошлого, которая поблекла, потрепанная временем, и сейчас норовила исчезнуть совсем. Какой же ты дурак!
Я сделал несмелый шаг в его сторону.
Серые глаза, обращенные на меня. Их взгляд – упрямый и злой, но с болью, скрываемой с трудом.
Руки сами обвили его шею, и я изо всех сил потянулся к нему, стараясь прижаться как можно плотнее к его телу, ощущая его тепло, будучи уже не в силах скрывать собственное безумное желание. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что я не один находился на пределе. Понявшие, что хотим одного и того же, дорвавшиеся, наконец, друг до друга, сшибая косяки и двери, в мгновенье ока мы оказались в спальне. Одежда была буквально содрана с разгоряченных тел и тут же позабыта, бесполезной грудой валялась на полу.
Коты, в раз притихшие, сидя под столом, лишь наблюдали в немом изумлении за двумя людьми, окончательно потерявшими счет времени и ощущение реальности.
***
Он подошел неслышно сзади и, обняв, вздрогнувшего от неожиданности юношу, прошептал прямо над ухом:
– Даня, а вот и я. Спасибо, что дождался.
Тот медленно развернулся в кольце бережно удерживаемых его рук и в тщетной попытке казаться недовольным (сияющие глаза его выдавали) произнес:
– Если бы не дождался, ты бы точно закатил истерику. Ведь когда я в прошлый раз, забыл зонтик, то ты примчался ко мне в студию через весь город, чтобы только передать его, и затем я вынужден был выслушивать целую лекцию о том, что совершенно не забочусь о своем здоровье… Спасибо, мне такого счастья больше не надо.
– Ты, определенно, несносный мальчишка, – хмыкнул тот, пряча улыбку, и легко коснулся его губ своими. – Но я действительно рад, что ты не ушел и дождался.
Даня покраснел, и было то не от легкого утреннего морозца, что покусывал щеки в прохладные дни поздней осени.
– Пожалуйста, не делай так больше, – произнес он полушепотом. – Нас могут увидеть.
– И что с того? Пусть все знают, что…
– Нет! – Даня быстро приложил палец к его губам, пресекая дальнейшее высказывание. – Ты ничего не понимаешь. Я не хочу, чтобы у тебя возникли какие-либо неприятности из-за меня…
– Дурень… – Его ласково потрепали по каштановым кудрям, словно какого-то мальчишку! Даня до сих пор выглядел не старше двадцати лет: хрупкий на вид, с тонкой, изящной костью и красивыми утонченными чертами лица. Но обращаться с ним как с подростком – это задевало самолюбие уже состоявшегося художника.
Он безошибочно улавливал любое малейшее изменение в эмоциональном состоянии любовника и теперь, быстро надев на озябшие ладони перчатки, Паша еще раз чмокнул того в губы и побежал дальше по дороге. Даня изумленно смотрел ему в след. Паша обернулся и снова крикнул уже на ходу:
– У меня времени нет, если не потороплюсь, опоздаю на пару. До вечера!
Вечером, расположившись на диване в гостиной, предварительно положив на его край небольшую стопку книг, а затем, взяв из нее одну, Даня усиленно делал вид, что полностью погружен в увлекательное чтение и ничего вокруг не замечает. Небо и Солнце по обыкновению пристроились рядом с хозяином и мурлыкали на два голоса, жмурясь от удовольствия. Как только послышался характерный звук открывающейся двери, юноша еще больше сконцентрировался на процессе чтения. Его левая рука нервно нашарила пушистый кошачий живот, а гибкие пальцы зарывшись в мягкую, теплую шерсть, стали бездумно выводить нелепые узоры. Небо, а это был именно он, всхрапнул от удовольствия и еще сильнее и интенсивнее замурчал, видимо, в попытке перемурчать брата.
Паша подошел неслышно и, скинув пиджак, не говоря ни слова, медленно опустился на краешек дивана. Даня упрямо игнорировал его присутствие, все еще дуясь из-за утреннего происшествия с перчатками. А вот коты по бокам, явно были заинтригованы, да так, что разом прекратили свои задушевные песенки и во все глаза уставились на вновь прибывшего. Не теряя времени даром, Паша наклонился и одним легким молниеносным движением, очень похожим на кошачье, оказался лежащим на груди у Дани. Этот маневр да еще и внушительная тяжесть оказавшегося сверху тела заставили-таки последнего обратить внимание на нарушителя спокойствия.
– Что ты делаешь?
– М? Так ничего особенного. Не обращай на меня внимание, просто изображаю кота, даже помурлыкать могу для разнообразия. Хорошо им живется, они могут когда угодно полежать у тебя на груди… – и слегка обиженно продолжил:
–Я тоже хочу…
– И думать забудь, – насупился Даня и снова уставился в книгу, всеми силами стараясь сдержать рвущийся наружу смех.
Солнце тем временем уже важно заползал на спину несчастного, до крови впиваясь своими цепкими коготками прямо в кожу, но Паша мужественно терпел эту пытку – так не хотелось прерывать момент близости и внезапно создавшегося доверительного настроя. Юноша уже успел просунуть одну руку под спину любовника, а другой легонечко чесал мордашку похрюкивающего и попискивающего от удовольствия Неба.
– И долго ты собираешься читать перевернутую книгу? – спросил Паша внезапно.
Даня вздрогнул, и, закусив губу, упрямо произнес:
– Так долго, как захочу… Может это у меня тренировка специальная такая, чтобы овладеть нестандартным взглядом на вещи?...
Однако юноша сам не заметил, как левая рука, что до этого гладила кота, сама скользнула на спину к Паше, обнимая, легонечко прижимая к себе и будто бы удерживая на месте.
– Ну, все, хватит! – Вдруг произнес тот, резко вырывая из рук книгу и откидывая ее в сторону.
Серые глаза потемнели, зажглись, сияя мрачным пламенем. Паша наклонился и поцеловал упрямца прямо в губы, требовательно, заставляя забыть обо всем на свете. Руки Дани скользнули к коротким темным волосам и тут же зарылись в жесткой шевелюре.
Паша оторвался на миг от столь вожделенных губ лишь для того, чтобы тихо, но уверенно произнести:
– Еще утром я хотел сказать, что люблю тебя…
тапочки
Спасибо за тапки))) исправлю.
Рада, что тебе понравилось продолжение))
но как я уже говорила, мне понравилось!!! И мальчики ни сколько не приторные!
Пошла искать приквел ))))
И не бойся говорить прямо, если вдруг что-то не понравится) Поскольку считаю - критика конструктивная, очень полезна))
Изображали они, в основном, мужчин в довольно откровенных позах с необычными то тут-то там мелькающими белыми пятнами, очень похожими на световые блики.
Чтение коментов навело на мысль, что о художнике еще что-то писалось раньше...
anahata дай ссылочку, а то я умру от любопытства.
Точно, я читала Блики. Не зря мне описание картин так в память врезалось.
Ну раз уж читала "Блики", можешь чуть позже кратенько сказать, что о них думаешь?))
Но есть то, что мне не то чтобы не нравится, а цепляет глаз. Я в у-мыл брошу.
И да - буду, очень благодарна, если кинешь в у-мыл, то что резануло))
Знаешь, я тогда тебе и про Кодекс кину. Сколько ты его писала? Это же роман целый!
Да, скинь и про Кодекс, пожалуйста - это важно для меня)
И его, кстати, я писала, если не ошибаюсь полтора месяца)) а потом почти столько же правила, но... так и не доправила))) А роман... ну если бы я чуть его еще растянула... прописывая больше подробностей... то был бы роман))) Только боюсь... оно не надо никому такое большое, длинное и местами нудное)
Я тогда на Домиане еще не появилась...
АДП. Кажется ввела тебя в заблуждение - писала рассказ всего примерно полтора месяца и правила параллельно) Плюс работа беты в кратчайшие сроки) Она действительно очень сильно помогла.
теплый и нежный кусочек, очень поднимает настроение на ночь глядя, теперь будут снится приятные сны, спасибо)))
Пока совсем не прибили решила поделиться впечатлениями от прочитанного... Милый, домашний, уютный оридж. Нет ни особых страстей, ни дерзкого экшна... А кошки в качестве второстепенных героев лишь поддерживают и оттеняют это атмосферу уюта и тепла. Спасибо за теплые чувства, оставшиеся просле прочтения.
Этот рассказ сиквел к основному ориджу "Бликам", и там атмосфера по накаленней будет))
А по-моему, прекрасно вписываются. Именно вокруг "кошачьей темы" и вертится сюжет.