Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Новогоднее: обещанный подарок для кои)

Название: Желания сбываются
Автор: anahata
Жанр: романс
Рейтинг: R
Размер: мини
Герои: Шинджи (Лисенок или Кицуне), Аи.
Фандом: хм))) фик по миру "Лисьей любви"
От автора:
Надеюсь, ты еще помнишь этих ребят))) Эта новогодняя "сказка" для тебя, Кои (Рыжая шельма) и всех, кто еще их помнит!))
Желаю, чтобы у тебя все было хорошо! И не болей больше, особенно по праздникам!) Пусть всегда тебя окружают твои близкие, любимые и родные сердцу люди! Счастья, радости и творческих успехов в Новом году!




Как же это противно – болеть. Особенно противно, когда такое происходит под Новый год, особенно, когда остаешься один. Он закрыл глаза и вздохнул, кутаясь в шерстяной плед по самый нос. Сам виноват - не нужно было его отпускать. Но Лисенок просто не мог поступить иначе. После того как Аи впустил его в свою жизнь, подарил так много тепла, заботы, нежности - не хотелось прослыть эгоистом.
Что-то он слишком размяк. Казалось, канули в небытие холодность, жестокость и расчет, правившие им долгие годы. А на их месте поселилось что-то теплое в груди - чувство, которому он отчаянно сопротивлялся до сих пор.
Шинджи нахмурился и тряхнул головой, отгоняя странные мысли; его рыжая кудрявая челка упала на лоб, закрывая глаза.
Невзирая на то, что они были вместе довольно долгое время, Кицуне никак не мог простить самому себе свою единственную слабость с таким говорящим именем – Аи.

Аи должен был лететь на эту конференцию в Европу. Да, далеко, да сейчас Новый год, но ведь это было так важно для него. Бедный, он мучился целую неделю, не зная как об этом сказать любимому. Книга Аи – его первая большая работа. Он корпел над ней целый год и был счастлив уже тем, что ее издали. Аи даже и не надеялся на то, что ему предложат выставить эту работу на международный конкурс. Милый, добрый старина Аи, который панически боялся доставлять другому, а тем более тому, кто дорог, лишние беспокойство и огорчение, поначалу даже пытался отказаться от предложения, думая, прежде всего о Шинджи.
У Лисенка как раз в это самое время были проблемы с группой – очень не хватало бас-гитариста. После смерти Кевина, ему никак не могли найти замену. Ребята из группы все еще были подавлены из-за такой глупой и нелепой смерти друга. Кевин умер от передозировки, хотя и уверял Шинджи, что завязал с наркотой – как в последствии выяснилось, не до конца.

Но сейчас Лисенку вспоминался день, когда Аи явился к нему в клуб, не в силах больше скрывать правду о своем возможном отъезде. Прокравшись в зал, он сел за самый дальний столик в тень, стараясь не отвлекать ребят от репетиции. В привычке Кицуне было, петь полу прикрыв глаза – так он лучше мог сконцентрироваться, уловить состояние песни, ее настрой. Однако не смотря на это, присутствие Аи, он заметил практически сразу. На губах Шинджи возникла легкая полуулыбка, стоило только тому зайти в зал. Лисенок, наверное, не смог бы четко объяснить свои ощущения, он просто чувствовал Аи, и это наполняло его от кончиков пальцев до корней волос таким ликованием и радостью, что все проблемы и трудности отходили на второй план. Шинджи забывался и пел для Аи, с нежностью обнимая серебряный микрофон. Именно в такие моменты голос Лисенка звучал наиболее вдохновенно, сильно, заставляя трепетать сердца слушателей.
После репетиции ребята неспешно стали расходиться по домам. Шинджи еле дождался, когда за последним из них закроется дверь. С трудом, но он все еще сдерживал себя. Мужчина, до этого неподвижно сидевший за самым дальним столиком, медленно поднялся и направился к сцене. Он был высокий, стройный, подтянутый; серые глаза, несмотря на холодный оттенок, светились теплотой и нежностью.
- Шинджи.
Хитрец вздрогнул, словно от неожиданности и удивленно воззрился на него.
- Ты ведь знал, что я здесь, – произнес Аи, протянув руку и легонько коснувшись его щеки.
- Откуда? – не отступался тот от выбранной линии поведения и, изображая откровенное недоумение, развел руками.
- Ну, конечно, - усмехнулся Аи. – И взгляд-то у нас честный-честный.
- Но я, правда…
Шинджи не договорил. Ему просто не дали такой возможности.
«Его губы с еле уловимым привкусом шоколада и корицы – он все так же любит мои шоколадные печенья» – подумал Шинджи. Это была единственная мысль, промелькнувшая у него в голове, а потом… пальцы сами зарылись в его жестких волосах, притягивая ближе.
- Аи… - только и сумел он выдохнуть между поцелуями, не в силах оказать хоть какое-то сопротивление. Но тот остановился сам.
- Шинджи… - произнес он слегка охрипшим голосом и, чуть отдышавшись, продолжил: - Давай, продолжим…дома…
Лисенок кивнул, будучи не в состоянии произнести, хоть что-нибудь связное – перед глазами все еще плыл туман, а ладони дрожали.
Аи, мягко взяв его за руку, потянул к выходу.

Уже дома в постели Шинджи положил голову на широкую грудь Аи и полностью расслабился, отдаваясь приятной неге. Внезапно смутное беспокойство закралось в душу. Аи все еще находился во власти странного напряжения. Кицуне почти сразу определил это по быстрым глухим ударам его сердца
- Что-то случилось? – произнес Лисенок, не поднимая головы с его груди.
- Нет… - произнес он неуверенно и снова погрузился в собственные мысли.
- Аи, - Шинджи приподнялся и посмотрел прямо ему в глаза, – ты меня не обманешь, лучше расскажи все как есть.
Тот тяжело вздохнул.
- Меня пригласили в Европу на литературную конференцию… Там будет конкурс, и моя книга заявлена на участие… - Аи запнулся и виновато посмотрел на Лисенка.
Шинджи, поколебавшись лишь мгновение, улыбнулся и с наигранной веселостью произнес:
- Так это же здорово! И когда состоится конкурс?
- Через неделю.
- Но ведь через неделю Новый год… - почти прошептал Лисенок растерянно.
- Знаю. И поэтому я откажусь.
- Не смей! - Шинджи даже привстал с кровати, упершись руками ему в грудь. – Не надо, Аи. Это ведь важно для тебя. Такой шанс может выпасть лишь единожды, поэтому поезжай. – На лице Кицуне появилась тень улыбки. Ему явно все это было не по душе. Очень не хотелось отпускать Аи и встречать праздник в одиночестве. Но слова слетели с языка прежде, чем он успел хорошенько подумать.
- Шинджи,- Аи взял его за локти и внимательно посмотрел в глаза. По его лицу прошла едва заметная тень, а потом Аи полностью расслабился и, притянув Лисенка к себе, крепко обнял, с чувством прошептав куда-то в волосы:
- Спасибо!

Утром он улетел на конференцию. Уже тогда, провожая его в аэропорту, Шинджи почувствовал недомогание: першило горло; во всем теле чувствовалась слабость, еще и температура поднялась. Сначала он решил отмахнуться от этого, не обращать внимания на свое состояние, главное, чтобы Аи ничего не заметил и улетел со спокойной душой. Но стоило только приехать домой, как болезнь буквально свалила его. Кицуне хватило только на то, чтобы доплестись до кухни, выпить таблетку жаропонижающего, вернутся обратно в гостиную и, не раздеваясь, упасть на диван. Там он и провалялся до самого вечера. Таблетка помогла, но лишь временно. Проснувшись уже почти ночью, Шинджи понял, что дело совсем дрянь. Температура опять поднялась. Его бросало то в жар, то в холод, и, как на зло, в квартире больше никого не было. Придется вспомнить былую жизнь на улице, ведь тогда о нем тоже не кому было заботиться. И ничего как-то справлялся. Теперь же условия гораздо комфортнее: есть крыша над головой, еда в холодильнике и даже лекарства – так что Лис не пропадет. Продержится как-нибудь до возвращения Аи.
Однако как бы Шинджи не хорохорился, но с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. На второй день он уже с трудом мог подняться с кровати, чтобы элементарно сходить по нужде. А уж о том, чтобы приготовить себе что-нибудь более существенное - и речи быть не могло. Лисенок все последнее время питался исключительно овощами, но сегодня даже это не пошло ему в прок. Его вырвало, хорошо еще, что он успел добежать до уборной. Находясь на грани между реальностью и бредом, Шинджи кое-как добрался до дивана и рухнул в свою смятую, мокрую постель. Голова кружилась, к горлу то и дело подступала тошнота, хотелось просто закрыть глаза и отрешиться от всего на свете. Да еще этот кашель – сухой, надрывный. Хуже и быть не может.
Лисенок стал потихоньку проваливаться в забытье, как вдруг из коридора донесся звук ключа, поворачиваемого во входной двери. Шаги, приближающиеся к комнате, на мгновение замерли, а затем кто-то быстро подошел к дивану. Шинджи почувствовал, как хорошо знакомые руки обняли и осторожно приподняли его, придерживая под голову, ведь от слабости она постоянно запрокидывалась назад. Не было сказано ни слова; его просто взяли на руки и куда-то понесли.
Это оказалась ванная комната. Уже на месте, положив свою ношу на дно пустой ванной, все те же руки стали аккуратно избавлять Лисенка от одежды. Голова юноши кружилась, каждое движение отдавалось тупой болью в висках. Шинджи кривился, но, упрямо закусив губу, старался терпеть и не издавать ни звука. Наконец одежду с него полностью сняли, и он смог откинутся назад на резиновую подушку, предусмотрительно подложенную ему под голову. Несколько минут абсолютного покоя и тишины, а потом все заново…
Шинджи чуть ли не зашипел от разочарования, в момент, когда его тела коснулось мокрое полотенце. Но вскоре он действительно почувствовал себя лучше. После болезненной процедуры его завернули в плед и отнесли в спальню.
Оказаться в чистой постели, в чистом белье – это было пределом мечтаний Кицуне вот уже несколько дней. Ко рту поднесли стакан теплого молока, Шинджи, сделав всего пару глотков, почувствовал себя намного лучше. Приятное тепло разливалось по телу, и в конец успокоенный, он не заметил как провалился в сон.

Лисенок не знал, сколько времени проспал как убитый, но когда открыл глаза, то обнаружил около своей кровати смутно знакомый силуэт. Наконец взгляд сфокусировался, и Шинджи смог нормально разглядеть его. Сначала парень почувствовал радость, потом разочарование, а затем вину и злость.
- Аи, - позвал он хриплым голосом.
Мужчина в кресле тут же встрепенулся при звуках своего имени, и, очнувшись от полудремы, придвинулся ближе к кровати. Беспокойство в серых глазах постепенно стало исчезать, стоило Аи увидеть, что его подопечный пришел в себя.
Шинджи смотрел на него исподлобья, не очень-то обрадованный его внезапным возвращением.
- Аи, что ты здесь делаешь? Ты же должен быть сейчас в другом месте?
- Кажется, и на этот раз интуиция меня не подвела, - усмехнулся тот, кладя руку на все еще горячий лоб Лисенка. – Я почувствовал, что что-то не так еще в аэропорту. Но ты так искренне улыбался, что я не сразу заметил твое состояние. Только уже в самолете понял, что мне нужно было остаться дома с тобой.
- А как же книга? Конкурс? Ты так и не…
Аи лишь отмахнулся.
- Черт, с ней с книгой! Ты гораздо важнее.

***

До Нового года оставались считанные часы, когда внезапно раздался звонок в дверь.
Двое, что уютно устроились на диване в гостиной перед праздничным столом, удивленно переглянулись.
- Ты позвал кого-нибудь еще? - разочарованно произнес Лисенок.
- Нет… - ответил тот слегка растерянно. – Пойду, посмотрю, кто бы это мог быть.
Провожая любимого подозрительным взглядом, Шинджи еще больше нахмурился. Не хотелось, чтобы хоть кто-то прерывал их идиллию.
Вдруг из коридора послышался радостный голос Аи:
- Юкки! Как здорово, что ты заглянула! Удивлен, приятно удивлен. А я думал, что ты все еще на конференции.
- Да уж, будешь тут, - проворчала та, – после того, как ты так внезапно сорвался с места и, никому ничего не объяснив, удрал с конкурса…
- Прости. Просто я почувствовал, что дома не все в порядке…
- И что на этот раз стряслось? Опять твой Лис попал в переделку?
- Пожалуйста, потише, Юкки. Шинджи дома.
Он был болен, когда я вернулся и сейчас еще не совсем выздоровел…
Юкки глубоко вздохнула.
- Кажется, теперь понятно, почему ты уехал, так и не дождавшись результатов. - Ее губ внезапно коснулась легкая улыбка, и она насмешливо продолжила: - А теперь, когда мы все выяснили, может, пригласишь даму войти, м?
- Да, конечно, - Аи отошел от двери, пропуская ее внутрь.
Юкки вошла, стряхивая с воротника пальто пушистый снег.
- У меня есть новости для тебя, Аи. – Девушка улыбалась. – Но я скажу их не раньше, чем вся «семья» будет в сборе.
Юкки, сняв пальто и одев тапочки, быстро прошла в комнату. Она замерла лишь на мгновенье, когда увидела Лисенка, сидящего на диване. Шинджи поднял вверх руку в знак приветствия, и постарался выдавить из себя жалкое подобие улыбки. Он был очень бледный; глаза потеряли свой настоящий цвет; очевидно, что ему все еще трудно даже сидеть. Но по гордо вздернутому подбородку, сдвинутым бровям и неестественно прямой спине, было видно, что уговорить его принять горизонтальное положение в кровати в соседней комнате не удастся. Упрямец ни за что не согласиться. Поэтому еще раз вздохнув про себя, Юкки подавила свой первоначальный порыв.
Аи тут же переместился ближе к Шинджи и, сев рядом на подлокотник, положил руку на спинку дивана. Они оба вопросительно воззрились на нее.
- И не смотрите на меня так! – насмешливо произнесла Юкки, внезапно почувствовав неловкость. – Нет, Аи, конкурс ты не выиграл, ведь одним из обязательных условий было личное присутствие автора.
Лисенок и Аи переглянулись. И писатель хотел уже что-то сказать, но Юкки остановила его жестом руки.
- Пожалуйста, Аи, дай мне договорить.
Ты не выиграл конкурс, но все же тебя заметили. Одно издательство в Мюнхене хочет заключить с тобой контракт сроком на пять лет. Ведь здорово, правда!
Аи в первый момент даже не знал, как себя вести – то ли радоваться, то ли… Он снова опасливо взглянул на Шинджи. Но тот лишь улыбнулся в ответ.
- Я не против, Аи. Ты это заслужил, поэтому…
- Нет, Шинджи, я не собираюсь…
- Так, парни, стоп!
Юкки подняв ладони вверх поспешила прервать их диалог, который грозил уйти в совершенно другую сторону.
- Почему вы вечно ничего не дослушиваете до конца и начинаете додумывать то, чего нет, а? Разве я говорила, что Аи придется покинуть из-за этого Японию?
«Хм, красноречивое молчание обоих. Ну, хотя бы затихли и действительно слушают. Ох уж эти влюбленные – от них вечная головная боль! И все то они норовят перевернуть с ног на голову!» - подумала Юкки.
Аи кашлянул в кулак. Даже он, всегда такой сдержанный и невозмутимый, похоже, начал терять терпение.
- Юкки, не могла бы ты выражаться яснее.
- Аи, тебе нет необходимости лететь в Мюнхен. Издательство согласно работать с тобой дистанционно, поддерживая связь через Интернет. И я, как твой редактор, просила их дать тебе несколько дней на раздумье. Ответить ты должен к концу этой недели. Ну так, что скажешь?
Аи нервно провел рукой по волосам.
- Даже не знаю, что и сказать, Юкки… Это так…неожиданно.
Внезапно его ощутимо пихнули в бок локтем. Оглянувшись, он наткнулся на сияющую физиономию Лисенка. Шинджи прищурился, чуть склонив голову на бок.
- Ведь, ты ничего не теряешь, Аи. Почему бы не попробовать? Соглашайся!
- Но это еще не все, - тихо произнесла Юкки, глядя на Кицуне и не переставая улыбаться. – У меня есть хорошая новость и для тебя, Шинджи.
Юкки сделала многозначительную паузу.
- Я, кажется, нашла вам бас-гитариста. Его зовут Еджи. Он мой дальний родственник, и долгое время жил заграницей. Мы встретились с ним случайно на этом конкурсе, с которого твой Аи благополучно сбежал. - Юкки еще раз одарила писателя неодобрительным взглядом, а затем продолжила: - Еджи возвращается на днях в Японию. Так получилось, что он сейчас свободный как ветер и ищет новую работу. Он не плохо играл раньше, даже состоял в одной достаточно известной рок группе, но потом бросил.
Всех подробностей я не знаю. Однако Еджи очень заинтересовался вашей группой, как только я рассказала ему о вас и о ваших трудностях.
Если хочешь, то могу познакомить тебя с ним.
Шинджи размышлял лишь долю секунды, а, мгновенно приняв решение, улыбнулся Юкки и кивнул.
- Я согласен. Было бы любопытно взглянуть на твоего Еджи в деле.
- Отлично! – девушка поднялась с кресла, на котором сидела до этого и весело произнесла:
- А теперь я на кухню поставлю чайник, и будем пить чай с тортом! - и тут же исчезла за дверью.
Они остались одни в гостиной.
- Аи… ведь так не бывает, правда? – задумчиво произнес Лисенок.
- Почему? – Аи усмехнулся и, коснувшись огненных локонов возлюбленного, накрутил небольшую прядку себе на палец.
Шинджи подвинулся, а Аи плавно опустился с подлокотника на диван, обняв Лисенка за плечи.
- Знаешь, ведь это особенная ночь – единственная в году, когда сбываются все желания. – Он наклонился и поцеловал Шинджи в макушку. – Я верю в это и знаю, что наступающий год будет для нас лучше предыдущего.

Шинджи жмурился от удовольствия, от ласковых прикосновений его рук к волосам, той нежности и тепла, которыми он делился с радостью. «Аи, Аи, какой же ты неисправимый романтик! Удивляюсь, как ты до сих пор можешь быть таким… наивным! Но…»
Лисенок поднял голову а, заглянув в сияющие глаза любимого, не смог избежать соблазна и, обвив руками его шею, поцеловал прямо в губы.

***
Юкки тихонечко прикрыла за собой дверь, выходя из квартиры на лестничную площадку. На губах девушки появилась удовлетворенная улыбка. Она постояла некоторое время, прислонившись спиной к двери, а затем, с чувством выполненного долга, поспешила вниз по лестнице на улицу.

- Будьте счастливы в Новом году! Вы это заслужили.

запись создана: 26.12.2009 в 02:33

@темы: дорогие друзья и гости, кои, ориджиналы

---

Приветствие

Anastel89, добро пожаловать!
Рада видеть!
И с Новым годом!

@темы: дорогие друзья и гости, арт

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Приветствие

Mai~vesna, добро пожаловать!
Очень рада! Располагайтесь и чувствуйте себе как дома)
И с Новым годом Вас!

@темы: дорогие друзья и гости, арт

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Название: Теплые коты ( является сиквелом "Бликов")
Автор: anahata (Esfiry)
Бета: Al Camiri
Жанр: романтика, капелька агнста(куда ж мы без него ), но ХЭ в конце) ПОВ Дани и ПОВ Паши, плюс кое-что от третьего лица (вот так странно и бессистемно оно написалось))
Рейтинг R
Категория: ориджинал
Статус: закончен
Размер: мини
Главные герои: Павел, Даня и коты))
От автора: кои, хочется просто посвятить этот рассказ тебе) Пусть он хоть частично сможет поднять тебе настроение, своими забавными моментами, а на грустные - не обращай внимания, по возможности)
И снова букеты цветов бете

– У тебя ладони замерзли. Ты опять забыл перчатки дома.
– Мне не холодно, да и идти до остановки всего пару минут.
– Угу, а потом? Как ты из студии пойдешь, ведь вечером будет гораздо прохладнее, а ты должен беречь свои руки? Подожди, я сбегаю за ними, ведь мы не успели далеко уйти от дома.
– Паш, не надо. Правда, все в порядке, мне ни капельки не холодно.
Однако темноволосый юноша его уже не слушал, твердым и быстрым шагом направляясь в ту сторону, откуда они пришли пару минут назад.
– Я скоро, просто дождись меня! – бросил он на ходу.
«Он всегда такой – слишком беспокоится и слишком оберегает…» - подумал про себя юноша. На его губах играла неясная полуулыбка, а синие глаза лучились теплом и робкой надеждой, когда он провожал взглядом высокую стройную фигуру в коричневом пальто. «Он обязательно вернется да еще и перчатки выберет самые теплые…»
Тонкие пальцы и правда окоченели, обветрились на холодном осеннем воздухе, но он не обращал на это никакого внимания. Задрав голову кверху, юноша посмотрел на бесконечно высокое небо. Проплывающие мимо кучевые облака, словно в зеркале, отражались в огромных синих глазах, слегка прикрытых длинными прямыми ресницами. Он просто ждал его, наблюдая за небом…

***

Я никогда не любил кошек, и они отвечали мне взаимностью. Коварные твари… Казалось, что эти малые представители семейства кошачьих методично и целенаправленно преследовали меня, так же как я, в свою очередь, всеми силами старался избегать их, но тщетно. В нашей семье всегда жили кошки, и мне волей-неволей приходилось мириться с их существованием в доме, ибо мать и сестра просто обожали наших «пушистых, нежных и ласковых зверей» Конечно, «ласковых» и «нежных»! Вот только, оставаясь со мной наедине, что, по счастью, случалось нечасто, эти твари предпочитали почему-то быть больше зверьми. Они словно испытывали некое изощренное удовольствие, постоянно изводя меня своими выходкам.
Теперь у нас их было аж двое – кошка и кот – Тереза и Максимилиан – сестрица постаралась с именами. Пока они были котятами, все ограничивалось лишь невинными шалостями, но чем больше они взрослели, тем более хитроумными и изобретательными становились их проделки. Тереза постоянно взывала к моим чувствительным нервам в самый неподходящий момент, когда на носу была очередная контрольная или приближалась сессия, и я усиленно готовился к экзаменам. Кошка буквально разрывала тишину надрывными криками и требовательным скрежетом в дверь, когда я, уединившись от всех в своей комнате, отчаянно пытался сосредоточиться на учебе. Максимилиан, как истинный джентльмен, все делал втихаря, но не менее эффективно. Стоило только зазеваться и забыть спрятать обувь, как в ней тут же оказывалась лужа внушительных размеров, а кот, всегда оставаясь поблизости, но на безопасном расстоянии, всенепременно наблюдал за моими попытками отчистить ее от «скверны». Макс сидел, гордо подняв голову, прищурив наглые желтые глазищи, и слегка помахивал пушистым серым хвостом. В подобные моменты мне отчаянно хотелось просто придушить его! А когда тот самый Макс однажды исполосовал в клочья мои чертежи к зачетной сессии, по роковой случайности оказавшиеся в поле досягаемости его острых коготков и зубов, только сестра, вцепившись в меня обеими руками и повиснув на шее, не дала мне выкинуть этого чертенка, явившегося в образе кота, на улицу.
Но шло время, и мы кое-как стали привыкать и приноравливаться друг к другу. Между мной и кошками даже образовалось некое подобие перемирия, когда случилось непоправимое.
Тереза и Макс, достигнув нужного возраста, стали испытывать друг к другу, совершенно определенного рода интерес и не просто интерес – у них это выходило как-то по-особенному, почти по-человечески. Кот долгое время действительно просто ухаживал за дамой своего сердца прежде, чем «сделать ей предложение». Сестра очень долго смеялась над моими измышлениями по поводу наших кошек, когда я поделился с ней своими наблюдениями.
– Братик, а ведь ты очень любишь наших пушистиков, правда? Ну, признайся же, наконец, – лукаво прищурившись, произнесла сестрица.
– Ничего подобного! Просто констатирую факт, – сурово ответствовал я, собираясь уходить в университет.
Сестра ничего больше не сказала, пока я не вышел за дверь.
Но я успел услышать оброненные ей слова:
– Угу, как же! Факт он констатирует, видел бы ты выражение своего лица, когда рассказывал мне о них.

Тереза готовилась стать мамой, и уже вот-вот должны были появиться на свет котята, как Макс внезапно пропал. Его не было целых две недели. Сестра и мать уже все дворы близлежащие обыскали, даже объявление в газету давали, но Макса так и не нашли. Кот сгинул окончательно и бесповоротно. Тереза тосковала, плохо ела, шерсть и некогда яркие, полные жажды жизни глаза потускнели. Она не играла и целыми днями бродила по квартире словно призрак, так выражая свою тоску по исчезнувшему любимому.
Роды были трудными и тяжелыми. Из-за постоянного недоедания и депрессии Тереза не смогла перенести их, и, произведя на свет двоих слабеньких котят, испустила дух в тот же вечер.
Сестра и мама были безутешны, да и мне, признаться, тоже было жаль это красивое и умное животное. Только сейчас я осознал, что действительно привязался к ним, к ним обоим, и с их уходом стало как-то очень пусто в доме и…на душе. Привязанности будь то к животным или к людям очень редко оканчиваются благополучно – ведь рано или поздно все равно приходится расставаться с теми, кого любишь, а это причиняет боль.
Было очень скверно на душе, когда на следующее утро я пришел в университет. Я не мог сосредоточиться абсолютно ни на чем и все пять пар сидел, словно в воду опущенный.

Толик был тем, кто пригласил меня после лекций на ту вечеринку.
– Мужик, кончай хандрить! Я не знаю, что там у тебя случилось, да это и не важно, но сегодня ты не отвертишься! Ко мне из Венгрии приезжает очень хороший друг. Его зовут Радек. Он большой ценитель искусства и великолепно играет на скрипке – настоящий современный Паганини, правда-правда!
Я окинул хмурым взглядом Толика, одновременно пытаясь вырваться из его крепких дружеских объятий (рыжий был весьма массивным товарищем и не всегда соизмерял силу своих объятий с возможностью других перенести ее, без особого ущерба для здоровья) и произнес:
– Мне неинтересна эта тема, ты же знаешь.
Толик почесал в затылке и протянул задумчиво:
– Нууу, ты же, кажется, живопись любишь, причем вкус у тебя надо сказать…своеобразный.
Я одарил друга красноречивым взглядом, так что он тут же умолк.
Только Толик знал об этом. Я как-то рассказал ему про те картины, на которые случайно наткнулся в Интернете и которые поразили меня до глубины души. Я смотрел и не мог оторваться. Сюжеты были довольно спорными – картины не были традиционными по многим параметрам, и вряд ли их можно было увидеть на обычных художественных выставках. Изображали они, в основном, мужчин в довольно откровенных позах с необычными то тут-то там мелькающими белыми пятнами, очень похожими на световые блики. Во мне эти картины вызвали странный трепет и подспудное желание познакомится с автором этих работ. Особенно сильные эмоции я испытывал, когда смотрел на картины с изображением белокурого юноши с длинными прямыми волосами – при взгляде на них, буквально кожей чувствовалось особое отношения автора к этому персонажу, столько нежности и…грусти было в этих рисунках.
– Окей, замнем это! - вдруг резко прервав мои размышления самым тривиальным образом, ответствовал Толик, ощутимо хлопая по плечу своей огромной ручищей. – Но я все равно буду тебя ждать вечером у себя. Радек говорил, что у него есть друг художник, он тоже будет сегодня на вечеринке.
Этот друг немного странный парень, – тут он выдержал некую паузу, и тщетно пытаясь скрыть лукавую улыбку, продолжил:
– Думаю, у тебя с ним будет, о чем поговорить и что обсудить. Так что приходи, не пожалеешь.
«…приходи не пожалеешь…» В таком-то паршивом настроении?... Но, как ни странно, словно бы что-то толкнуло меня на выходе из университета повернуть налево по направлению к дому Толика, а не направо – к собственному дому.

***
Вечеринка была в самом разгаре, когда кто-то из гостей попросил Радека сыграть. Он с улыбкой кивнул, соглашаясь продемонстрировать свое мастерство собравшейся публике. Разом все погрузилось в благоговейную тишину, только лишь скрипке разрешалось прерывать ее своими чарующими звуками. Мелодия лилась плавным потоком, заполняя собой окружающее пространство. И мне просто захотелось выйти, чтобы привести дух и выпить воды. Мы совершенно неожиданно оказались одни в узком пространстве чужой кухни. Он был высоким, стройным с темными почти черными волосами и очень интересного цвета глазами – насыщенно серыми с яркой очерченной синей каймой по самому краю радужкой.
Я еще раньше обратил на него внимание, как только переступил порог этой квартиры вместе с Радеком.
Он был моим другом – лучшим другом. Мы познакомились в Интернете около пяти лет назад. Именно он был тем, кто вытащил меня из глубокой депрессии по поводу моей первой сильной и несчастной влюбленности. Радек был таким же, как я, и поэтому очень хорошо понимал мои чувства в тот момент. Спустя примерно месяц виртуального общения Радек, выкроив специально время из своего плотного графика постоянных концертов и репетиций, прилетел ко мне в гости. Возможно, что-то почувствовал. И, надо сказать, это пришлось как нельзя к стати, ведь нервы мои тогда были на пределе, еще бы чуть-чуть… Но ничего страшного не произошло и все благодаря ему.
У меня был секс с ним, обыкновенный без дальнейших обязательств или чего-то там. Это устраивало обоих. Я дал себе обещание, что никогда не буду привязываться впредь. Легкий флирт, отношения на одну ночь – такое вполне меня устраивало, но только не те глубокие чувства, что затрагивают саму основу существования. Я просто не хотел больше испытывать ту жуткую боль, когда рвутся привязанности и приходится прекращать отношения. Уж лучше пусть они все будут поверхностными, не затрагивающими глубинную суть. Возможно, это было трусливо и эгоистично с моей стороны, но так мне было легче. Радек все понял и принял как есть. Его вполне удовлетворяла роль моего лучшего друга, и это ничуть не мешало нам поддерживать теплые, дружеские отношения на протяжении всех этих лет.
Радек, как всегда, лучезарно улыбался, когда хозяин квартиры, широкоплечий рыжий здоровяк с энтузиазмом и не скрываемой радостью представлял нас обоих своим гостям. Среди столпившихся в дверях я увидел его и…мое сердце сразу же замерло на один единственный бесконечно долгий миг, а затем забилось с удвоенной силой. Он был совершенно не похож на мою прежнюю любовь, абсолютная его противоположность, но я впервые ощущал нечто подобное за долгие пять лет. Эта неожиданная встреча, мгновенно выбила меня из колеи моего теперешнего размеренного и одинокого существования.
Нас познакомили. Его звали Павел или просто Паша. Когда я пожимал его руку в знак приветствия, то очень старался ничем не выдать своего состояния, я даже попытался улыбнуться в ответ. Видимо, он тоже испытывал некую неловкость, поэтому его улыбка показалась мне несколько натянутой и неестественной. Мы весь вечер избегали оставаться наедине друг с другом. Однако волею судьбы, когда вечеринка только-только стала набирать обороты, мы столкнулись на кухне. Я пришел туда за бутылкой воды, чтобы утолить внезапно возникшую жажду. Он уже был там. Стоял около окна и задумчиво смотрел на ночной город. Я застыл на месте, будучи не в силах и шага ступить. Паша повернулся ко мне лицом. Секундное обоюдное замешательство, а потом его теплая улыбка, от которой зарябило в глазах и защемило в груди.
Видимо, нам просто нужно было остаться наедине, чтобы избавится от неловкости и начать общаться. У нас сразу же нашлись общие темы для разговора. Паша много и долго рассказывал о своих кошках. Это были очень забавные истории, но под конец он вдруг резко перестал говорить и как-то весь осунулся и погрустнел.
- Что-то случилось? - рискнул я задать вопрос.
Он усмехнулся и, проведя ладонью по лицу, невесело произнес:
- Наверное, это выглядит глупо – взрослый парень, который так переживает по поводу смерти кошек. Забавные они были…оба и Тесс и Макс…– и словно бы про себя добавил: – Теперь вот двое котят осталось…совсем малыши, слепые еще… Их бы выкормить, но мать и сестра так переживают за предыдущих, что вряд ли справятся с обязанностью няньки… Погибнут они, видимо…
В тот момент я просто не знал, что сказать ему на это. Утешить? Показалось, что не к месту это будет и не ко времени, я просто чувствовал, что Павел не обрадуется подобному «благородному» жесту с моей стороны.
Он ведь тоже переживал и сильно, но очень боялся показать это, всеми силами, сдерживая свои истинные эмоции, стараясь казаться равнодушным, даже холодным. Это напомнило мне меня самого. А ведь мы с ним действительно очень похожи.
Единственное, что пришло мне тогда на ум – просто сменить тему разговора.
Затем мы говорили об искусстве, художниках и их картинах, и даже о технике рисования. Паша оказался весьма подкованным в этом деле, интересным собеседником. Под конец он так разоткровенничался, что рассказал мне о картинах, что видел в Интернете, и которые произвели на него неизгладимое впечатление. Когда же я попросил чуть более детально их описать, мне чуть не стало плохо. Он описывал…мои картины.

***

Он назвал их Небо и Солнце – тех двоих, что, несмотря на все перипетии, выжили и смогли стать довольно крепкими, упитанными серыми сорванцами, проводившими все свое время за невинными пока шалостями и игрой. Что ни говори, но наученный горьким опытом, я весьма опасался, что два серых братца пойдут характером в мать и отца и «возненавидят» меня «лютой ненавистью». Однако, хвала кошачьему Богу, такого не произошло! Эти парни любили сами и были очень нежно любимы нами, ведь именно они явились причиной того, что сейчас мы были вместе.

Впервые в жизни я был так бессовестно счастлив, идя обратно домой за его перчатками. Ноги сами ускоряли шаг, ведь чем быстрее я доберусь до дома, тем быстрее вернусь назад к нему.

Появившись так внезапно, ворвавшись в мою жизнь словно ураган, он перевернул все с ног на голову. После той памятной вечеринки, когда мы проговорили всю ночь напролет на кухне, общаясь, узнавая друг друга и все больше сближаясь, на следующий день я уже имел полное право пригласить его к себе домой посмотреть на котят, тем более что он сам же ранее и выразил подобное желание.
Еще большую радость и приятное удивление у меня вызвал тот факт, что, оказывается, мы с ним живем в одном городе, более того – мы соседи! Наши дома располагались чуть ли не напротив друг друга! И как это так получалось, что мы не сталкивались с ним раньше! Но теперь все это было не столь важно.
Он действительно проникся глубоким состраданием к двум несчастным малышам, оставшимся без родителей, и предложил взять их на время к себе, пока мои родственники не успокоятся и окончательно не смирятся с потерей предыдущих домашних любимцев.
После непродолжительных переговоров с сестрой и матерью было решено отправить котят к моему новому другу. К тому же он очень приглянулся как моей родительнице, так и сестрице, которая не сводила с него глаз, пока тот гостил у нас дома. Однако ничего кроме легкого флирта между ними не было да и быть не могло. Как я потом узнал, он не испытывал никакого влечения к лицам противоположного пола, и это меня не испугало, не оттолкнуло, скорее наоборот – позволило сблизиться с ним настолько, насколько это было возможно.

***
Паша приходил чуть ли ни каждый день, под предлогом увидеть котят, а я всякий раз старался успокоить бешено колотившееся сердце, когда он оказывался в непосредственной близости от меня. Боже, как же мне иной раз хотелось коснуться его, лишь кончиками пальцев провести по щеке, дотронутся до губ, спустится ниже по подбородку, а затем приблизиться и поцеловать прямо в губы! Умом я понимал, что это запретные мечты и желания; что я опять испытаю боль, как только позволю себе слегка расслабиться и потерять контроль; что он может не понять и не принять; что я просто могу потерять его даже как друга, а это было равносильно еще одной «смерти» для меня. Я не хотел испытывать подобного больше, но буквально сходил с ума, если мы не виделись хотя бы день. Это чувство было в миллионы раз сильнее того самого первого, еще не оформленного, слишком наивного и детского. Теперь же я просто сгорал от желания и тоски по нему каждый раз, оставаясь наедине с самим собой, особенно по вечерам. Именно тогда два брата, два подросших котенка, подаренные мне самой судьбой или, быть может, самим роком, неожиданно оказывались рядом с двух сторон и, положив симпатичные мордочки мне на грудь, беспрерывно мурчали что-то лирично-успокаивающее. И я, запустив пальцы в темную теплую шерсть, старался не думать ни о чем постороннем. Они были теплые – эти коты. Приняв решение, я с нетерпением дожидался вечера следующего дня.

***

Это уже стало традицией – после лекций приходить к нему. Предлог был весьма благовидный – проведать котят. Он жил один в двухкомнатной квартире, родители перебрались за город, где было больше свежего воздуха. Его мать не отличалась крепким здоровьем, и поэтому они с отцом решили, что уж лучше будут жить на природе, благо в загородном доме условия для постоянного места жительства имелись, даже весьма комфортные.
В этот вечер я намеренно замедлил шаг, идя уже давно заученным маршрутом. Странное предчувствие чего-то глобального, что полностью изменит всю мою жизнь, сдавливало живот тугим узлом. Сильный страх перед неизвестностью заставлял меня двигаться все медленнее, пока я совсем не остановился. Я поднял голову и посмотрел в окно на втором этаже. Там горел свет. Он ждал моего прихода, хоть было уже довольно поздно. Сильное желание развернуться и уйти завладело сейчас всем моим существом, но я продолжал стоять, бездумно пялясь в окно. Неизвестно, сколько бы я простоял так, но вдруг занавеска дернулась, и на подоконнике появился сначала один, а вскоре и второй кошачий силуэт. Они сцепились между собой в шутливом поединке и в ту же минуту исчезли из вида, свалившись с подоконника внутрь комнаты.
Стальные тиски, сжимающие сердце и скручивающие живот, внезапно разжались, и я вздохнул с облегчением. Это был благоприятный знак – наши коты, значит, все будет хорошо.

***

В тот вечер я все ему рассказал: и про картины; и про то, кто я такой; про свою нетрадиционную ориентацию…не сказал лишь самого главного…просто не успел.
Паша не спросил ни о чем больше, он даже не дал мне договорить, а просто протянул руку и решительно коснулся пальцами моего рта, заставляя замолчать.

– Ты очень много сегодня говоришь, и это тебе не на пользу. Позволь сказать теперь и мне. Знаешь, ведь мне в сущности все равно, что было у тебя в прошлом; все равно, что ты рисовал и все еще рисуешь подобные картины, частенько изображая на них своего бывшего любовника…
– Не перебивай и не оправдывайся, – продолжал он, – я видел их в твоей комнате – рисунки были совсем свежие... Выслушай меня до конца. Мне все равно, что обо всем этом будут думать окружающее. По правде говоря, мне просто начхать на их мнение! Знаю лишь одно: то, что испытываю к тебе – реальное и очень глубокое чувство. Что было в прошлом, меня не касается. Главное, что есть сейчас, ты согласен? Я предлагаю тебе забыть, наконец, о нем, и начать все заново…вместе со мной. Черт возьми, просто перестань рисовать этого белобрысого урода!

Он ревновал, действительно ревновал меня к нему, к моему прошлому, точнее к тени прошлого, которая поблекла, потрепанная временем, и сейчас норовила исчезнуть совсем. Какой же ты дурак!
Я сделал несмелый шаг в его сторону.
Серые глаза, обращенные на меня. Их взгляд – упрямый и злой, но с болью, скрываемой с трудом.
Руки сами обвили его шею, и я изо всех сил потянулся к нему, стараясь прижаться как можно плотнее к его телу, ощущая его тепло, будучи уже не в силах скрывать собственное безумное желание. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что я не один находился на пределе. Понявшие, что хотим одного и того же, дорвавшиеся, наконец, друг до друга, сшибая косяки и двери, в мгновенье ока мы оказались в спальне. Одежда была буквально содрана с разгоряченных тел и тут же позабыта, бесполезной грудой валялась на полу.
Коты, в раз притихшие, сидя под столом, лишь наблюдали в немом изумлении за двумя людьми, окончательно потерявшими счет времени и ощущение реальности.

***

Он подошел неслышно сзади и, обняв, вздрогнувшего от неожиданности юношу, прошептал прямо над ухом:
– Даня, а вот и я. Спасибо, что дождался.
Тот медленно развернулся в кольце бережно удерживаемых его рук и в тщетной попытке казаться недовольным (сияющие глаза его выдавали) произнес:
– Если бы не дождался, ты бы точно закатил истерику. Ведь когда я в прошлый раз, забыл зонтик, то ты примчался ко мне в студию через весь город, чтобы только передать его, и затем я вынужден был выслушивать целую лекцию о том, что совершенно не забочусь о своем здоровье… Спасибо, мне такого счастья больше не надо.
– Ты, определенно, несносный мальчишка, – хмыкнул тот, пряча улыбку, и легко коснулся его губ своими. – Но я действительно рад, что ты не ушел и дождался.
Даня покраснел, и было то не от легкого утреннего морозца, что покусывал щеки в прохладные дни поздней осени.
– Пожалуйста, не делай так больше, – произнес он полушепотом. – Нас могут увидеть.
– И что с того? Пусть все знают, что…
– Нет! – Даня быстро приложил палец к его губам, пресекая дальнейшее высказывание. – Ты ничего не понимаешь. Я не хочу, чтобы у тебя возникли какие-либо неприятности из-за меня…
– Дурень… – Его ласково потрепали по каштановым кудрям, словно какого-то мальчишку! Даня до сих пор выглядел не старше двадцати лет: хрупкий на вид, с тонкой, изящной костью и красивыми утонченными чертами лица. Но обращаться с ним как с подростком – это задевало самолюбие уже состоявшегося художника.
Он безошибочно улавливал любое малейшее изменение в эмоциональном состоянии любовника и теперь, быстро надев на озябшие ладони перчатки, Паша еще раз чмокнул того в губы и побежал дальше по дороге. Даня изумленно смотрел ему в след. Паша обернулся и снова крикнул уже на ходу:
– У меня времени нет, если не потороплюсь, опоздаю на пару. До вечера!

Вечером, расположившись на диване в гостиной, предварительно положив на его край небольшую стопку книг, а затем, взяв из нее одну, Даня усиленно делал вид, что полностью погружен в увлекательное чтение и ничего вокруг не замечает. Небо и Солнце по обыкновению пристроились рядом с хозяином и мурлыкали на два голоса, жмурясь от удовольствия. Как только послышался характерный звук открывающейся двери, юноша еще больше сконцентрировался на процессе чтения. Его левая рука нервно нашарила пушистый кошачий живот, а гибкие пальцы зарывшись в мягкую, теплую шерсть, стали бездумно выводить нелепые узоры. Небо, а это был именно он, всхрапнул от удовольствия и еще сильнее и интенсивнее замурчал, видимо, в попытке перемурчать брата.
Паша подошел неслышно и, скинув пиджак, не говоря ни слова, медленно опустился на краешек дивана. Даня упрямо игнорировал его присутствие, все еще дуясь из-за утреннего происшествия с перчатками. А вот коты по бокам, явно были заинтригованы, да так, что разом прекратили свои задушевные песенки и во все глаза уставились на вновь прибывшего. Не теряя времени даром, Паша наклонился и одним легким молниеносным движением, очень похожим на кошачье, оказался лежащим на груди у Дани. Этот маневр да еще и внушительная тяжесть оказавшегося сверху тела заставили-таки последнего обратить внимание на нарушителя спокойствия.
– Что ты делаешь?
– М? Так ничего особенного. Не обращай на меня внимание, просто изображаю кота, даже помурлыкать могу для разнообразия. Хорошо им живется, они могут когда угодно полежать у тебя на груди… – и слегка обиженно продолжил:
–Я тоже хочу…
– И думать забудь, – насупился Даня и снова уставился в книгу, всеми силами стараясь сдержать рвущийся наружу смех.
Солнце тем временем уже важно заползал на спину несчастного, до крови впиваясь своими цепкими коготками прямо в кожу, но Паша мужественно терпел эту пытку – так не хотелось прерывать момент близости и внезапно создавшегося доверительного настроя. Юноша уже успел просунуть одну руку под спину любовника, а другой легонечко чесал мордашку похрюкивающего и попискивающего от удовольствия Неба.
– И долго ты собираешься читать перевернутую книгу? – спросил Паша внезапно.
Даня вздрогнул, и, закусив губу, упрямо произнес:
– Так долго, как захочу… Может это у меня тренировка специальная такая, чтобы овладеть нестандартным взглядом на вещи?...
Однако юноша сам не заметил, как левая рука, что до этого гладила кота, сама скользнула на спину к Паше, обнимая, легонечко прижимая к себе и будто бы удерживая на месте.
– Ну, все, хватит! – Вдруг произнес тот, резко вырывая из рук книгу и откидывая ее в сторону.
Серые глаза потемнели, зажглись, сияя мрачным пламенем. Паша наклонился и поцеловал упрямца прямо в губы, требовательно, заставляя забыть обо всем на свете. Руки Дани скользнули к коротким темным волосам и тут же зарылись в жесткой шевелюре.
Паша оторвался на миг от столь вожделенных губ лишь для того, чтобы тихо, но уверенно произнести:
– Еще утром я хотел сказать, что люблю тебя…

запись создана: 04.11.2009 в 03:43

@темы: зарисовки, отрывки, задумки..., ориджиналы

---

Уф, я наконец-то его закончила!)))

Название: «Кодекс чести»
Автор: anahata (Esfiry)
Бета: Al Camiri (огромное спасибо!))
Жанр: романс, немного психологии, философии.
Рейтинг: NС-17
Пейринг: Энтони/Алекс
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари:
Действие происходит в Японии с юным выпускником Гарварда Энтони Маккензи, младшим сыном крупного бизнесмена, владельца сети ресторанов. Тони единственный из троих братьев, кто может помочь отцу разобраться с нерадивым директором дочерней компании, который, связавшись с якудза, задолжал им крупную сумму денег.
Энтони прилетает как раз вовремя, поскольку, не выдержав предательства приемного сына, который и был тем самым директором, отец Тони попадает в больницу. Джозеф - приемный сын – в это время скрывается ото всех, прихватив с собой кругленькую сумму, которую одолжил у местного якудза, и на плечи Тони ложится вся ответственность за компанию, а так же и все долги сводного брата.
В один прекрасный день, Энтони, выбравшись из душного офиса и сидя в одном из своих ресторанчиков в газетой в руках, знакомится с Алексом. И с этого момента его судьба круто изменяется.
От автора: написан по заявке №11
Думала, первоначально написать небольшой рассказ, но картинка разбудила воображение.
И опять огромное спасибо бете! )) И кои, что терпел меня)) за моральную поддержку и дельные советы!

Оридж занял второе место на Домиане ))

Часть первая: каиши (начало)

Часть первая: каиши(начало)

На заливе Суми
Волн толпа несется к пляжу.
Даже ночью по коридорам снов,
К тебе иду я тайно.

Это был обычный весенний солнечный день. Выбраться из душного офиса хотя бы на час – было настоящим благословением. Обед состоял из стандартного меню ресторанчиков быстрого питания, руководителем которых я волею судьбы, проведения, рока – называйте, как хотите – и являлся.

Мое полное имя Энтони Маккензи – уроженец США, где не так давно получил степень магистра по экономике в самом престижном университете – Гарварде. Сейчас мне 26 лет, рост 180 см, атлетическое телосложение, темно-русые волосы и голубые глаза. С детства не люблю костюмы, но мне всегда приходилось их носить, поскольку я младший сын в семье очень крупного и уважаемого бизнесмена. Свой бизнес отец начинал с самых низов, с небольшой закусочной типа «Макдоналдс». Постепенно с годами дело расширялось и в итоге превратись в сеть довольно прибыльных ресторанов, охватывающих приличную территорию. Семейный бизнес процветал усилиями теперь уже не только и не столько моего отца, сколько двух моих старших братьев – Томаса и Конрада. Отец все еще держал бразды правления в своих руках, однако постепенно и незаметно все основные заботы ложились на плечи братьев.
Филиал в Японии был открыт не так давно, около дух лет назад, и поначалу все шло хорошо. Управляющего выбирал сам отец. Это был надежный и проверенный во всех отношениях человек, так тогда считали почти все. На счет Джозефа ни у кого и сомнений не возникало. Однако время и расстояние расставили все точки над «и», показав истинное лицо этого человека.
Джозеф вел дела спустя рукава. Добившись вожделенной власти, он погнался за легкими деньгами, связавшись с местным якудза. Задолжав тому крупную сумму денег, чуть было не был убит за это. Совет директоров дочерней компании не смог самостоятельно разрешить сложившуюся критическую ситуацию. Часть членов совета поддерживала продажного директора, другая же, сохраняющая лояльность и подчинение главной организации, оказывалась в меньшинстве и не могла оказать должного влияния, чтобы снять с должности председателя. Необходимо было вмешательство кого-то из управляющей компании.
Отец лично решил отправиться в Японию, чтобы разобраться во всем на месте. Братья уговаривали упрямца остаться и подождать хоть немного, ссылаясь на его не очень хорошее самочувствие в последнее время: у отца «пошаливало» сердце. Они предлагали найти надежного человека, чтобы отправить туда вместо него. Сами братья, конечно же, не могли бросить все дела и кинутся на край света. Отец ответил отказом на предложение подождать, как только тревожные новости достигли континента. Он был слишком сильно шокирован, уязвлен, предательством Джозефа. Ведь он сам практически вырастил его, дал образование, помог достаточно быстро подняться по карьерной лестнице и занять высокий пост в компании, потом доверил руководство филиалом в Японии, и вот такой удар ножом в спину.
Отец любил его как родного сына. Джозеф вырос в детдоме и не знал своих настоящих родителей. Мой отец случайно встретил его на улице, когда тот, промышляя мелким грабежом, попытался стянуть у него кошелек. Джозеф был пойман за руку, но его не отвели в полицию, а привели в шикарный особняк, накормили и предложили заманчивую альтернативу его дальнейшей беспутной и беспросветной жизни в качестве уличной шпаны. Мальчишка, конечно же, согласился.
Джозеф рос вместе с нами. Мы старались относиться к нему как к равному, будто он еще один наш брат. Так хотел отец, и эту его просьбу мы безропотно исполняли. Однако мальчик еще тогда смотрел на нас вовсе не как на свою новую семью, родных людей. Он всегда знал, где его место, и старался не высовываться, но всеми силами заслужить расположение к себе, благосклонность отца, его похвалу за послушание. И он этого добивался с легкостью. Иногда даже нам, родным сыновьям, казалось, что отец любит его больше нас. Мы не отличались особым послушанием и часто заставляли отца гневаться и переживать за нас. Самым строптивым оказывался я. Еще тогда я на дух не переносил Джозефа, чувствуя его фальшь. Однажды я даже попытался поговорить о своем предчувствии с братьями, а потом и с отцом, но никто из них мне не поверил. Отец списал все на сыновью ревность, а братья лишь посмеялись над моим бурным воображением, хотя и признались, что Джо им тоже был не особенно симпатичен. На том все и закончилось. До сего дня.
Если бы я был дома, возможно, мне удалось бы предотвратить назначение Джозефа главой дочерней компании, но я в это время учился в Гарварде, а братья не усмотрели в этом назначении никакой опасности. За подобную беспечность и легкомыслие пришлось заплатить слишком высокую цену.
Когда я добрался до страны восходящего солнца, оказалось уже поздно для нашего отца. Свалившееся на его плечи бремя было слишком тяжелым для старика и подорвало его здоровье окончательно. Приземлившись в аэропорту, я тут же помчался к нему в больницу. Как мне сообщили, этой ночью у него был сильнейший сердечный приступ, он находился в реанимации. Остаток дня и следующую ночь я провел в коридоре больницы. Там я и встретил Пола.
– Ей, вот держи, поешь и согрейся немного.
Я поднял голову. Передо мной стоял невысокий, коренастый блондин с волосами цвета перепрелой соломы и, так же как она, торчащими в разные стороны. Полу не помогали ни фиксирующие гели, ни лаки, которыми тот обильно пользовался, волосы наотрез отказывались укладываться и смотрелись очень гротескно вместе с деловым костюмом. Глаза обыкновенные серые в крапинку с неисчезающими смешинками в самой глубине; широкое, немного угловатое лицо. Он выглядел весьма экзотично на фоне темноволосых и темноглазых японцев. Пол выделялся сразу же и не только внешностью, но и странной походкой: слегка вразвалочку, с руками, всегда засунутыми в карманы брюк.
– Ну что, парень, – произнес он, присаживаясь рядом, после того как сунул мне в руки кружку с горячим супом, – не везет тебе, не успел приехать, а уже приходится ночевать в больнице. Ты ведь, как я понимаю младшенький, Тони, так?
Я лишь кивнул в ответ, отпив небольшой глоток из кружки. Между тем Пол продолжил, ощутимо хлопнув меня по плечу широченной ладонью:
– Ничего. Ты, главное, не нервничай, и не из таких переделок выбирался твой старик и сейчас выкарабкается. Он ведь друг мой хороший, лучший. Когда-то вместе работали в небольшой забегаловке. Я пацаном еще был, а папаша твой здорово помог мне тогда. Потом разошлись наши пути на целых тридцать лет. А когда филиал он стал здесь создавать, то разыскал меня и предложил помочь Джо, поддержать… Любил он этого проходимца, слишком любил и доверял.
Вдруг серые глаза Пола внезапно стали холодными, а кулаки сжались сами собой, и он тихо, угрожающе, произнес:
– Вот только дайте мне найти этого гада! Собственными руками придушил бы!
Мне просто нечего было ответить на этот эмоциональный всплеск. Сказать ему, что испытываю схожие чувства, а, возможно, даже в несколько раз сильнее; что готов просто вцепиться Джозефу в глотку и вырвать ее голыми руками, но что это изменит в сложившейся ситуации? Отцу от подобного лучше не станет, компании тоже из кризиса выйти не поможет. Поэтому, стиснув зубы и впившись пальцами в теплую кружку, я лишь промолчал. Однако, видимо, почувствовав мое состояние, Пол опять заговорил:
– Но ты не беспокойся, найдем вредителя, и вот тут то уж ответит он по полной…
– Стой, а разве, Джозефа еще не нашли? Ведь поступили сведения, что он…
– Да сбежал опять, – махнул рукой Пол. – Скользкий и изворотливый, как угорь, оказался. Его чуть ли не вся японская мафия ищет вместе с полицией, так что найдут, не беспокойся.
– А что с компанией?
– Ну…она теперь лишилась директора, некоторые проблемы с властями да еще и долг местному якудзе… Дела не очень хорошие, сразу предупрежу.
Серые глаза смотрели прямо и серьезно.
– Наш босс, – продолжил Пол, – успел только отсрочить выплату долга на полтора месяца. Мастер Сато согласился с большой неохотой.
– И какова сумма?
– Около миллиона долларов.
– Миллиона? Мда…сумма немаленькая, – присвистнул я, сразу же прикидывая, где бы взять деньги. Просить у братьев – нереально, они и так вложились по-крупному недавно на новое оборудование для ресторанов. Придется выбираться собственными силами. И теперь еще отец, неизвестно, что с ним будет. Голова шла кругом.
– Э-э-э, да не напрягайся ты так раньше времени. Сейчас тебе отдохнуть бы… А вот завтра на свежую голову и подумали бы все вместе, что делать и как быть. Кстати, я живу тут недалеко, если хочешь, то поехали ко мне.
– Нет. Я очень ценю твою поддержку и желание помочь. Но я останусь здесь, пока не подтвердится, что отец хотя бы в относительно стабильном состоянии.
Пол улыбнулся и потрепал меня по волосам.
– Такой же упрямец, как и босс! – в голосе Пола явственно проскальзывало восхищение и уважение. – Сразу чувствуется порода в характере!

C тех пор прошло несколько дней. Отец чудом, но выкарабкался, правда, еще лежал в палате интенсивной терапии, однако потихонечку шел на поправку.
Пол помог мне с размещением на квартире и ввел в курс текущих дел в компании. В последствии он оказался незаменимым для меня человеком. Большую часть коррумпированных членов совета пришлось уволить. Вакантные должности, как и зияющие дыры в основном бюджете, заставляли всерьез взяться за работу тем немногим, кто еще оставался, и выкладываться на полную катушку. Очень нужны были новые, усердные и преданные делу люди. Вот только отыскать в чужой стране их не так то просто.

После очередного совета директоров, выкроив всего час на обед, я сидел в собственном небольшом ресторанчике, за чашкой кофе и с газетой в руках. Я хотел как можно быстрее войти в курс дела не только фирмы, но и узнать поближе мир вокруг. Ведь этот восточный мир со своей культурой, со своим особым менталитетом был мне совершенно незнаком. Не раз и не два всплывали в сознании мысли, которые я всеми силами старался подавить. «Что ты здесь делаешь? Мальчишка, только-только окончивший Гарвард, знающий лишь теорию и ни разу по-настоящему не сталкивающийся с подобными проблемами на практике? Что ты вообще можешь сделать?» Но я знал, что подобные мысли недопустимы, они лишь расслабляют, расхолаживают, заставляют опустить руки раньше времени, так ничего и не предприняв. Никогда не любил трусов и сам не хотел им быть. Так я решил тогда. А приняв решение, взялся за это почти безнадежное дело со всей ответственностью и рвением.

Попавшая мне в руки статья оказалась увлекательной. В ней рассказывалось о культуре Японии в частности о кендо, об истории возникновения этого теперь уже очень популярного вида спорта как в самой стране восходящего солнца, так и за ее пределами. Говорилось, что кендо не только и не столько нацелено на технику владение мечем, сколько на воспитание духа воина, через правильное обучение и тренировку. Последнее меня очень заинтересовало и если бы проблемы, которые срочно нужно было решать, то я с удовольствием бы занялся кендо. Но, увы, реальность требовала совершенно иного направления приложения усилий и даже сверх усилий.
Я откинулся назад на спинку стула и, прикрыв глаза, стал массировать пульсирующие виски. Слишком большой объем новой информации и перенапряжение последних дней давали о себе знать. Неожиданно я ощутил чужое присутствие рядом, и, встрепенувшись, поднял взгляд. Передо мной с одним единственным стаканчиком в руке, на котором красовалась, большая закругленная буква «М» красная на белом фоне – эмблема сети наших ресторанов, стоял стройный юноша в темно-синем костюме. Внешность его была довольно примечательной для представителей местного населения. Прямые чуть отросшие темные волосы, словно бы припорошенные чем-то серым. В итоге получался довольно необычный пепельно-черный оттенок. А глаза, хоть и имеющие характерную для японцев раскосую форму, поражали глубиной и яркостью зеленого, абсолютно не типичного здесь цвета. Он улыбнулся.
– Вы не будете возражать, если я тут присяду? – спросил незнакомец на чистейшем английском.
– Д-да, – выдавил я из себя несколько неуверенно, одновременно отодвигаясь и освобождая место.
Он сел рядом со мной, поставив стаканчик на стол, и протягивая руку, произнес:
– Меня зовут Алекс Шинли. Рад знакомству.
– Энтони Маккензи… – Произнес я, чуть поколебавшись вначале, но затем все же пожал протянутую мне руку.
– Вы впервые в Японии? По делам или на отдыхе?
– Да, впервые и по делам, требующим безотлагательного решения.
Я снова взялся за газету, демонстрируя тем самым нежелание распространяться далее на эту тему. Алекс внимательно смотрел на меня, потягивая через трубочку свой кофе. Я намеренно игнорировал его, всеми силами стараясь не замечать прожигающий взгляд зеленых глаз. От этого юноши исходили странные, очень сильные вибрации, которые притягивали к нему, словно магнитом. «Кто же он такой?» Эта мысль только-только родившись в сознании, не давала покоя, словно острой иглой пронзая разум, заставляя трепетать все тело. Сила притяжения этого мальчишки была просто чудовищной, но он не делал ни каких попыток возобновить разговор. Его вежливо-заинтересованное молчание, взгляд такой внимательный, изучающий и слегка насмешливый – все это настораживало. Я был готов поклясться, что он улыбался лишь уголками губ, улавливая малейшие перемены моего внутреннего состояния.
Вдруг все напряжение моментально исчезло, и я было уже вздохнул с облегчением, как внезапно ощутил тяжесть на своем правом плече, и одновременно с этим жидкость потекла из трубочки, намочив лацкан моего дорогого пиджака.
Я удивленно воззрился на своего нового знакомого, оторвавшись от газеты. Алекс…спал, уронив голову мне на плече, а стаканчик, что он держал в руке, накренился так, что остатки кофе потихоньку вытекали мне прямо на пиджак.
Я был настолько обескуражен, что не мог даже пошевелиться, застыв, во все глаза уставившись на него. Странная смесь из удивления, раздражения и…умиления при взгляде на этого загадочного юношу завладела всецело моим разумом. Дыхание его было глубоким и ровным, длинные черные ресницы слегка подрагивали, отбрасывая серые тени на бледные щеки. Он действительно спал.
Лишь спустя пару минут, когда вся жидкость из стаканчика благополучно вылилась мне на пиджак, я смог очнуться от столбняка и слегка пошевелится. Алекс мгновенно проснулся и, потирая ладонью глаза, немного виновато улыбнулся.
– Простите мне мою вольность, но я сегодня очень устал после тренировки; зашел сюда выпить стаканчик крепкого кофе, чтобы хоть немного взбодрится, привести себя в порядок и…
Тут Алекс прервал сам себя, изумленно глядя на мой безнадежно испорченный костюм, и сразу посерьезнел.
– О, прощу прощения! Я был слишком невнимателен, а теперь Ваш костюм…
Уже в который раз, очнувшись от ступора и слегка отвернувшись, чтобы только не смотреть прямо в эти зеленые глаза, которые меня буквально заворожили, я невнятно произнес, махнув рукой:
– Да ничего страшного, это всего лишь костюм.
– Позвольте не согласиться с Вами. Этот костюм очень дорогой, а я его испортил, поэтому сейчас мы пойдем ко мне домой, и я постараюсь подыскать ему достойную замену.
Я попытался возразить, но стоило мне едва взглянуть в эти непреклонные изумрудные глаза, как я моментально потерял всякое желание сопротивляться. Лекс взял меня за руку и уверенно потащил вслед за собой из ресторанчика.

Я плохо помнил дорогу до его дома. Он вел меня совершенно немыслимыми закоулками и задворками, извивающимися и петляющими, словно клубок свернувшихся змей. Я следовал за ним будто во сне, ничего вокруг не замечая, кроме статной фигуры впереди. Он шел быстро и целенаправленно, так что вскоре мы оказались у входа в какой-то отель. Перекинувшись парой слов с охранником и взяв у него ключ, Лекс обернулся и ободряюще произнес:
– Ну вот, мы почти и на месте.
Когда дверь номера отворилась, и я переступил порог, то практически сразу же оказался в уютной гостиной. Мягкие светлые пастельные тона, широкий диван и два глубоких кресла с высокими спинками, теплый, с белым, длинным ворсом ковер в самом центре, на котором располагался небольшой стеклянный журнальный столик, электрический камин у стены, и тяжелые кремовые гардины на окнах. Стены украшала пара картин с изображением ночных кварталов Токио. Что еще сразу же бросилось в глаза, так это две катаны на каминной полке и огромные старинные часы, мерно тикающие на противоположной стене.
– Присаживайтесь пока тут, – сказал Алекс, с неизменной улыбкой указывая на одно из кресел, и практически сразу же скрылся за дверью.
Я медленно погрузился в мягкое кресло и, вытянув ноги, в кое-то веки позволил себе немного расслабиться и не о чем не думать. Было как-то очень спокойно на душе. И я расслабился окончательно, погрузившись в некое подобие полудремы. Очнулся я от сладковатого запаха, слегка кружившего голову. Я даже сначала не понял, где нахожусь, и что происходит. Алекс, наклонившись, стоял около стеклянного столика и зажигал самую обыкновенную благовонную палочку. Где-то на пределе слышимости играла музыка. Юноша передо мной медленно распрямился и так же медленно стал стягивать с себя темный пиджак. На его губах не переставала играть загадочная улыбка. Он повернул голову, и изумрудные глаза, вновь поймав меня «на крючок», заставили погрузиться в их дьявольский омут. Его улыбка стала чуть шире, коварнее и наглее, когда он понял, что я окончательно попался и уже не в силах что-либо предпринять, оказать хоть какое-то сопротивление, я даже собственный взгляд не мог отвести от его лица. Лекс, демонстративно вытянув руку, разжал пальцы, и его пиджак бесполезной грудой рухнул на пол. Юноша подчеркнуто плавно и медленно подошел к креслу, где я сидел, вцепившись в подлокотники, так что побелели сведенные судорогой пальцы. Он так же неспешно просунул одну ногу между подлокотником и моим бедром, а вторую, засунул между моими ногами, предварительно слегка раздвинув их коленом, и застыл на единственное, бесконечно долгое мгновение, угрожающе нависнув надо мной. Его ладони накрыли мои руки, и я полностью вжался в спинку кресла, с ужасом наблюдая за его дальнейшими действиями. Мне и в голову не приходило оказать ему сейчас сопротивление, ведь мое тело уже меня предало. Горячее желание волной прокатилось с головы до пят, захлестывая целиком, как только его рука нежно приподняла мой подбородок, а губы легко, словно крылья бабочки, коснулись моих. Окончательно уверившись в том, что я уже почти полностью в его власти, он, потершись щекой о мою щеку, прошептал прямо на ухо:
– Твой пиджак все еще мокрый и грязный, а я пока не нашел ему альтернативу. Но думаю, сейчас самое время от него избавится, ты так не считаешь?
Я не ответил, сглатывая подступивший к горлу комок и облизывая пересохшие губы. Он и не ждал ответа. Его ладони моментально скользнули мне на грудь, а пальцы, с удивительной легкостью и быстротой, в считанные секунды справившись со всеми пуговицами, подобрались к плечам, проворным движением скидывая пиджак на кресло. Следующее, что я почувствовал, были ледяные руки, что беззастенчиво хозяйничали у меня под рубашкой. Прорычав что-то нечленораздельное, я подался вперед, обнимая его за талию и прижимая вплотную к себе. Лекс все еще возвышался надо мной со своей неизменной лукавой улыбкой. Когда же я вытянул его рубашку из-за пояса и, коснувшись пряжки брюк с очевидным намерением избавить и его тоже от лишней одежды, юноша мягко, но ощутимо надавил ладонями на мои плечи, удерживая на некотором расстоянии от себя. Это далось ему не так-то легко, поскольку мое лицо находилась прямо напротив его уже полуобнаженного торса, а губы коснулись тонкой змейки чувствительных волос, спускающейся вниз к паху. Я провел языком по его животу слегка прикусывая, дразня и возбуждая его сверх всякой меры. В голове моей уже давно плыл густой туман, единственное, что я желал – всецело завладеть столь вожделенным телом, находящимся так близко, что от ощущения этой близости, рассудок окончательно покинул меня, оставляя место одним лишь животным инстинктам.
С шумом выдохнув из легких почти весь воздух, Лекс, приподнял мою голову, заглядывая прямо в одуревшие от желания глаза, и рассмеялся:
– Ты, определенно, тот еще тип, но…
И снова эта серьезность во взгляде, так контрастирующая с его недавним, приподнято-игривым состоянием духа. Он неожиданно резко наклонился вперед и, взяв мое лицо в свои ладони, впился прямо в губы жестоким поцелуем. Покачнувшись вперед и не удержав равновесие, мы оба оказались на полу. Ворсистый, мягкий ковер значительно снизил болевые ощущения, ведь при падении Лекс оказался снизу, придавленный к полу моим не таким уж и легким телом. Мы лишь на мгновение оторвались друг от друга, тяжело дыша и ошалело вглядываясь в плывущую перед глазами реальность. Это был миг, когда я окончательно перетянул инициативу на себя. Лекс не возражал, с улыбкой принимая все, что я вытворял с его телом. Надо сказать, что опыта с мужчинами у меня еще не было, однако под руководством Алекса, я быстро разобрался, что к чему. Он умело управлял всем ходом действа, сам, оказываясь принимающей стороной, но это его ничуть не тяготило, наоборот – подобный поворот событий ему даже нравился, приносил поистине неземное удовольствие. Его руки мастерски подталкивали, направляли мои неумелые, нетерпеливые и трясущиеся ладони в нужное русло, показывая, где и как действовать, чтобы доставить и ему, и себе максимальное удовольствие. Он доводил меня до предела, до самой вершины и не давал сорваться в пропасть раньше времени. Я готов был уже, презирая все и вся на свете, просто вторгнутся в него, грубо, резко взять, получить его целиком без остатка. Но Алекс умудрялся сдерживать мои порывы, слегка отстраняясь, на некоторое время вообще прекращая все ласки: и мои, и свои собственные. А затем, возобновлял их, доводя до исступления. Каждый раз я думал, что вот этот-то последний, что это предел моих возможностей сдерживаться, и каждый раз Алекс доказывал мне обратное. Я совершенно потерялся в бесконечном потоке болезненного ожидания, уже и не надеясь на реализацию своего желания, превратившегося в едва переносимую агонию. Неожиданно он полностью расслабился и, откинувшись на спину, расставил ноги пошире, ехидно улыбаясь. Я просто сначала не поверил, но он продолжал улыбаться, тяжело дыша. По его телу струился пот, волосы все были мокрыми, часть из них прилипла ко лбу неровными прядками, а зеленые глаза сияли.
Все еще не веря до конца в происходящее, я нашарил на полу небольшой тюбик со смазкой, услужливо подкинутый мне прямо под руку. Выдавив некоторое количество себе на пальцы, я неожиданно застыл в нерешительности, не понимая, что же делать с этим дальше. Его руки мягко скользнули к моим ладоням и, решительно направили в нужную сторону. Мой палец осторожно коснулся тугого колечка мышц и аккуратно вошел внутрь, почти сразу же к нему присоединился второй палец, разминая и расширяя проход. Наконец-то Алекс был полностью готов, и я, дрожа от нетерпения всем телом, вошел в него. Ощущения были десятикратно усилены томительным ожиданием, и поэтому с каждым толчком, проникая в него все глубже и глубже, я ощущал себя так, словно медленно умираю от запредельного блаженства. Это того стоило, такое долгое ожидание – Лекс определенно знал, что делает. Он закинул ноги ко мне на спину и получал столь же острое удовольствие, подаваясь на встречу в такт моим движениям. Темп постепенно нарастал, а вместе с ним и хриплые стоны, переходящие в крик. Сорвав с его губ очередной поцелуй, я нашел его руки, наши пальцы переплелись, судорожно сжались, сцепившись в мертвой хватке. Алекс в последний раз посмотрел мне прямо в глаза; его взгляд был затуманен странной смесью страсти, безумия и наслаждения. Затем он, двинувшись вперед всем телом, больно впился зубами в мое плече, подавляя последний рвущийся наружу крик, и расслабился в моих руках окончательно. Почти сразу же я ощутил, как намокли мой живот и бедра. Еще несколько глубоких толчков, и я излился в него, избавляясь полностью от всего напряжения. После я просто рухнул ему на грудь, будучи не в силах пошевелиться. Мы лежали так на полу довольно долго, и лишь надрывное дыхание обоих прерывало звенящую тишину вокруг. Никогда и ни с кем еще я не испытывал такого удовлетворения, а затем полного опустошения от секса, ни с одной моей подружкой. Разум все еще застилал красноватый туман, по телу разливалась приятная истома и тяжесть. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, просто лежать вот так, ощущая тепло другого тела.
Однако постепенно мой разум стал проясняться, и я с ужасом осознал, что должно быть безбожно опоздал на работу. Я вскинул голову, в страхе посмотрев в смеющиеся зеленые глаза. Он приподнялся на локтях и, протянув руку к моим волосам, накрутил небольшой локон себе на палец, а затем словно прочитав мои мысли, с усмешкой произнес:
– Должно быть, тебя заждались на работе? Ну, ничего, думаю, что тебя не уволят, если ты им честно признаешься…
Вот так запросто, а я и не заметил, когда мы с ним перешли на «ты». Однако его шутку я почему-то воспринял всерьез и раздраженно выпалил:
– Да ты хоть понимаешь, что будет, если я расскажу им, чем занимался все это время?!
Алекс вдруг запрокинул голову и захохотал. Его бурная реакция на мою реплику ввела меня в еще большее замешательство.
– Не понимаю, что тут смешного, что так тебя развеселило?
Отсмеявшись, он с трудом выдавил:
– Не думал, что у тебя туго с чувством юмора, Тони, – и уже тише добавил: – В следующий раз буду знать.
«В следующий раз? О чем он говорит, неужели он думает, что…» Но додумать эту мысль мне не дали. Алекс, просто притянул меня к себе и поцеловал долгим, изощренным поцелуем; покусывая мои губы, и снова впиваясь в них так, будто хотел вытянуть из меня душу через этот поцелуй – мало мне было того, что он не так давно вытворял с моим телом. Его глаза сияли как у дикого кота, необузданного, опасного животного.
А когда двадцатью минутами позже я быстрым шагом возвращался в офис в костюме, «одолженном» мне Алексом взамен испорченного, перед моим внутренним взором так и стояли его необычно-притягательные изумрудные глаза, прощальный взгляд которых навсегда врезался в мою память. Видимо, я долго не смогу забыть его.

Часть вторая: шокай (знакомство)

Часть вторая: шокай (знакомство)

Я выхожу из темноты
На темную дорогу,
И светит лишь луна в дали
На краю гор.

Уже поздно вечером, точнее практически ночью я добрался до своей квартиры. День выдался настолько необычным и суматошным, что к его концу, я чувствовал себя даже хуже, чем выжатый лимон. Сил хватило лишь на то, чтобы доползти до кровати и рухнуть на нее, не раздеваясь, даже не снимая ботинок. Я закрыл глаза и попытался расслабиться, но напряжение не уходило. Картины минувшего дня вращались бесконечным калейдоскопом в моем сознании, принимая причудливые формы из смеси образов и обрывков фраз. Кровь стучала в висках, голова раскалывалась, тело казалось тяжелым, словно налитым свинцом. И на фоне всего этого один единственный образ оставался неизменным и никак не желал покидать мое взбудораженное сознание. Алекс. Как бы было хорошо, если бы мы никогда не встретились. Мне было стыдно за свое поведение, и я не мог дать самому себе объяснение, почему поддался на его провокацию, почему просто не оттолкнул, а позволил себе с головой окунуться в это безумие. «Да, он необычный японец, и, возможно, обладает какой-то особой техникой воздействия на людей…потом та палочка, может в ней все дело? Нет, если я сейчас буду обо всем этом думать, то окончательно свихнусь. А ведь завтра будет не мене напряженный день».

Когда после обеда я пришел в офис, раскрасневшийся и запыхавшийся от долгого бега, в чужом костюме, Пол одарил меня таким красноречивым взглядом, что я готов был чуть ли ни сквозь землю провалиться.
– Я, конечно, понимаю, что ты молод, привлекателен и так деле. Я даже не сомневаюсь, что ты уже успел подцепить себе подружку, но чтобы быть настолько беспечным, как раз в то время, когда компания испытывает огромные трудности, и твое присутствие просто необходимо на всех собраниях… Это знаешь ли…
– Пол! – Прервал я его резким шепотом, утаскивая с прохода за угол, чтобы никто посторонний нас не услышал. – Не мог бы ты…говорить потише. Все же мы в общественном месте.
– Вот именно! – Не унимался тот, кипя праведным гневом. – Вака, похоже, совершенно забыл о своих прямых обязанностях!
– Хватит уже, распекать меня тут как малолетнего! Лучше введи меня побыстрее в курс дела. Что было в этот раз на собрании?
Пол несколько поутих, но все еще бросал на меня укоризненные взгляды из-под светлой лохматой челки.
– На собрании – ничего нового. Без тебя эти обалдуи сами решить ничего не могут. Трясутся при одном упоминании имени Сато. Кстати, этот самый Сато весьма заинтересовался тобой. Через три дня он будет ждать тебя на ночное чаепитие к себе. – Пол внимательно и серьезно посмотрел мне в глаза. – Отказаться от его приглашения ты не можешь – это равносильно неуважению. И если мы не хотим дополнительных проблем, то явиться ты обязан.
Я усмехнулся.
– То есть добровольно-принудительно, так что ли?
– Ты не смейся, – Пол схватил меня за лацканы чужого пиджака и легонечко встряхнул, подозрительно глядя прямо в глаза. – Странный ты какой-то сегодня… Ну да ладно, не в этом суть. Слушай внимательно: пойти ты туда пойдешь, но будь осторожен. Мастер Сато просил тебя придти одному, и что он задумал, никому не известно. Сато Такаши один из самых коварных, жестоких и хладнокровных убийц, которые только есть в Японии. Лучше не становится его врагом, ибо, если и выживешь после столкновения с ним, то будешь молить о смерти, как об избавлении. И это не шутки, Тони. Я говорю все это не для того, чтобы просто попугать тебя. Сато страшный человек. Он принадлежит к семье Инагава-кай, а это третья крупнейшая группировка в Японии. Хоть их оябуна и зовут Инагава Какудзи, для здешних ребят оябуном, то есть отцом, боссом, негласно является Сато. Поэтому прошу, будь осторожен.
Я сглотнул подступивший к горлу комок. Да уж, все интереснее и интереснее. Хотя терять мне особенно нечего, кроме своей непутевой жизни, поэтому я, скорее всего, идеальный кандидат для переговоров. Это так же отличный шанс в приватной беседе поговорить о долге, выяснить подробности, возможно, даже снискать некую милость оябуна и попросить отсрочить выплату на некоторое время. Ведь отец еще не оправился окончательно, а его пребывание в больнице тоже требовало немалых финансовых расходов, которые оплачивались из скудного бюджета фирмы. К братьям я упорно не желал обращаться за помощью. Возможно, это было не так уж и разумно в подобной критической ситуации, но во мне прочно засела убежденность, что я могу справиться со всем сам.

Чайная церемония. Оставшиеся дни я был озабочен только этим. Все свободные минутки, что выдавались, я тратил на то, чтобы найти информацию в Интернете, перерыл кучу сайтов, даже приставал к Полу за разъяснениями. Но здоровяк лишь почесал в затылке и беспомощно развел руками. Пробыв в Японии несколько лет, неужели же он так ничего и не узнал о чайной церемонии? Это раздражало. Я очень хотел произвести впечатление на Сато, приятно удивить его, расположить к себе. Ведь от этой встречи зависит судьба всей компании!
Стоп. Внезапная догадка заставила меня резко подскочить в кресле и с отвращением отодвинутся от монитора на внушительное расстояние. Только не это. Совсем плохо, я начинаю вести себя как Джозеф. Он тоже всегда старался всем угодить, всеми способами добиться одобрения, похвалы, выделится, казаться лучшим, и вот к чему это привело. Мне вновь стало стыдно за себя. В который уже раз. Такое впечатление, что, приехав в Японию, я только и делаю, что совершаю ошибки.

Сегодня я пошел навестить отца. Старик был еще очень бледный, изможденный, слабый, но он хотя бы был в сознании и смотрел на меня своими старческими глазами, в которых теплилась надежда. Я не мог предать его доверие. Это было бы слишком жестоко и несправедливо по отношению к нему. Поэтому, натянув на лицо маску беспечности, я улыбался и рассказывал ему, как замечательно идут дела на фирме, что все вскоре совсем наладится, и ему не о чем беспокоится. Его дело – поскорее поправляться, со всем остальным я отлично справлюсь.
На душе скребли кошки, когда я уже поздно вечером покидал больницу. Да, отец был счастлив видеть меня, счастлив узнать, что на фирме все хорошо. Он просто не мог не поверить сыну, и я просто обязан был оправдать его надежды.


Наступил этот день, когда уже поздно вечером я должен был предстать перед светлыми очами мастера Сато, как называл его Пол. Весь день у меня все сыпалось из рук, я натыкался на стены, людей, предметы интерьера. Мне приходилось произносить тысячи извинений за свою рассеянность и несобранность. На очередном собрании совета директоров, где обсуждались немаловажные вопросы по выходу компании из кризиса, предлагались новые стратегии, составлялись планы и т.д., я был очень невнимательным и практически все пропустил мимо ушей. Из ступора меня, на некоторое время, вывел Пол сидевший рядом, больно ущипнув за локоть, так что я едва ли сдержал крик, прикусив себе губу.
– Вы, конечно, вака, и все такое, но не могли бы Вы быть сейчас чуточку повнимательнее. Джон не только для себя говорит, но и для Вас тоже, вака.
– Прекрати называть меня «вака»! – Прошипел я в ответ. – Что это за слово вообще такое?! – Моему возмущению не было предела.
Пол, прикрыв ладонью рот, кашлянул, тем самым подавив рвущийся наружу смешок, и, почти про себя, произнес:
– Нет, определенно, «бака» [дурак - яп.]тебе больше подходит. Не в этом дело. Понимаю, что ты сейчас взвинчен предстоящей встречей с Сато, но, пожалуйста, успокойся уже, наконец, и попытайся сосредоточиться на насущных проблемах. Джон дело говорит. Мы все думали, как привлечь больше клиентов в наши рестораны и тем самым повысить продажи, и он, кажется, нашел выход, а ты вместо того, чтобы слушать, в облаках летаешь.
Одарив Пола пронизывающим взглядом, я невероятным усилием собрал-таки остатки воли в кулак и направил внимание на говорившего. Видимо, вид у меня стал настолько сосредоточенным и серьезным, что Джон всего раз взглянув в мою сторону, совершенно сбился с мысли и так и не смог внятно изложить свою идею до конца. Собрание пришлось перенести на завтра, ввиду сильного утомления и перенапряжения всех присутствующих, включая оратора.
Я все еще сидел на стуле со скрещенными на груди руками и хмурился в пустое пространство перед собой. Когда за последним участником собрания закрылась входная дверь, и в комнате остались только я и Пол, откуда-то сбоку раздался оглушительный хохот. Я обернулся, все еще держа брови, словно сросшимися на переносице.
Около меня, одной рукой держась за спинку стула, а другой за собственный живот, буквально складывался пополам в приступе безудержного хохота мой главный помощник.
Сначала я разозлился, потом обиделся, а потом…мы уже оба хохотали как сумасшедшие.
Отсмеявшись, вытирая рукавом выступившие на глаза слезы, Пол с силой хлопнул меня по плечу.
– Ну, вака, теперь то уж ты точно произвел впечатление, да еще какое!
Успокоившись и улыбнувшись Полу, я произнес:
– Теперь главное – произвести впечатление на Сато, ведь так? Хоть мне это и жутко не нравится.
– Мне тоже, – ответил тот уже абсолютно серьезно, положив руку на мое плече и посмотрев прямо в глаза. – Будь осторожен.

В назначенное время я, одетый в традиционное строгое кимоно, стоял перед воротами загородной резиденции господина Сато и бессознательно мял в руке край своего темно-синего хаори, пытаясь собраться с духом, чтобы войти.
Около одиннадцати вечера прямо к отелю, где я жил, подъехал огромный лимузин, и меня очень настоятельно «сопроводили» в машину. Я попытался вежливо отказаться, сославшись на то, что через пять минут меня будет ждать мой собственный водитель. Но люди в элегантных черных костюмах, глаза которых закрывали непроницаемые темные очки, так же вежливо объяснили мне, что это распоряжение их хозяина, и он очень огорчится, если я не приму этот его благородный жест по отношению к себе. Делать было нечего – пришлось принять столь настойчивое предложение. Мне дали лишь что-то около минуты, оставить записку шоферу, чтобы тот не волновался и не поднимал панику, по поводу моего внезапного исчезновения.
Сопровождающих было трое, но один из них почему-то привлек мое внимание. Он очень странно себя повел, когда я в сопровождении двух других, выходил сквозь стеклянные двери отеля. Парень, что стоял у лимузина, держа руки за спиной, и невозмутимо дожидался своих товарищей, вдруг странно дернулся, и мне показалось, что даже побледнел, когда я, миновав его, уселся в салон. Двери захлопнулись со всех сторон одновременно, и мы отправились в путь.
Странный юноша, что так отреагировал на мое появление, сидел рядом с абсолютно каменным выражением лица, идентичным такому же бесстрастному выражению на лицах остальных своих товарищей. Молчание затягивалось, а нервное перенапряжение становилось невыносимым: таким, что я не выдержал и стал нести какую-то чушь про погоду, проносящийся мимо пейзаж, про свои первые впечатления о Японии, про тайное желание попрактиковаться в кендо и, наконец, даже про философию чайной церемонии. Со стороны это выглядело комичным донельзя. Но на лицах моих «конвоиров» за все время поездки не дрогнул ни один мускул. Их выдержка была безупречной.

Выдохнув, я сделал шаг вперед. В ту же секунду ворота открылись, впуская меня в типичный японский сад. Извилистая дорожка из крупных булыжников вела прямо к чайному домику, что располагался в дальней части сада. Однако мои сопровождающие повели меня в совершенно противоположную от домика сторону. Один из них, видя мое замешательство, пододвинулся почти вплотную и произнес:
– Сначала состоится праздничный ужин в Вашу честь, и только потом будет проведена традиционная церемония, чтобы показать гостю, наши обычаи. Хозяин очень чтит нашу культуру и традиции и в знак уважения дарует Вам титул сёкяку - почетного гостя на этот вечер.
Почему-то мне это сразу же не понравилось – такие почести, человеку, которого видишь впервые. Странно все это.
Меня сопроводили в главный дом, в небольшую комнату для гостей. Перед входом мы все сняли уличную обувь и одели специальные мягкие тапочки. По веранде мои спутники продвигались легко и бесшумно. Я же ощущал себя, словно слон в посудной лавке. Дом выглядел настолько хрупким, изящным и легким, почти воздушным, что я со своими внушительными габаритами, чувствовал себя здесь чужеродным элементом, нарушающим тонкую восточную красоту и гармонию. Мы остановились напротив полупрозрачной стены, и один из охранников, отодвинув в сторону сёдзи, с поклоном пригласил меня войти внутрь. Чтобы беспрепятственно пройти, мне пришлось склониться чуть ли не в три погибели. Я очень осторожно переступил порог, и практически не поднимая головы, поскольку потолки были явно не рассчитаны на мой внушительный рост, быстрым шагом прошел в центр комнаты. Там прямо на полу стоял небольшой столик из темного дерева, на котором располагались тарелки с традиционным рисом и кари. В центре столика рядом с небольшим графинчиком с сакэ, уютно соседствовала такая же миниатюрная ваза с одним единственным нежным цветком камелии. Как только я уселся на подушку и распрямился, то сразу же был пойман цепким взглядом глубоких темно-синих глаз напротив.
Он сидел абсолютно неподвижно и улыбался лишь уголками губ, глаза же его не выражали ничего, кроме глубокого покоя, граничащего с безразличием. Мастер Сато, а что это был именно он, я уже не сомневался, судя по всему, был, как и большинство японцев невысокого роста, и даже сидя, едва доставал мне до груди. У него были длинные, густые, слегка припорошенные сединой, прямые волосы, доходящие до самых бедер, перехваченные сзади темной шелковой лентой. Высокий чистый лоб, который лишь изредка пересекала одна единственная складка, и то только когда черные в разлет брови поднимались от удивления или восхищения, что было явлением не особенно частым. Странно, но в этот момент перед моим внутренним взором почему-то предстал совершенно иной образ. Алекс был намного выше, да и его черты лица: тонкий прямой нос с чувственно подрагивающими ноздрями, светлая кожа и изумрудный цвет глаз – все это делало его больше похожим на европейца, чем на японца. Только лишь разрез глаз, жесткие серо-черные волосы и горячий темперамент выдавали в нем азиатские корни.
Телохранители тоже вошли в комнату, но расположились в отдалении по углам на почтительном расстоянии, застыв с прямой спиной, словно истуканы, не издавая ни звука.
Уже в который раз я внутренне поразился безупречной выдержке и дисциплине этих ребят.
Между тем, мастер Сато широким жестом руки предложил мне отведать кари.
– Господин Маккензи, не сочтите за грубость, но прошу Вас отведать сие скромное угощение. Мы, воины, привыкли потреблять самую простую пищу.
– Не стоит беспокоиться, мастер Сато, – поспешил я его заверить, беря в руки палочки. – Я очень благодарен Вам за приглашение и за столь радушный прием. И рис, кстати – мое любимое блюдо.
Японец явно остался доволен моим высказыванием, потому как улыбнулся и одобрительно покачал головой.
Ели молча. Я старался быть как можно более осторожным и аккуратным при обращении с палочками, потому как все время чувствовал на себе внимательный оценивающий взгляд мастера Сато. Он словно бы тестировал меня, вот только зачем ему это понадобилось? Покончив с нехитрой едой, я медленно отложил палочки в сторону и, взяв салфетку, обмакнул губы, а затем вновь поднял взгляд на японца. Он уже доел свою порцию и, все так же сохраняя на лице вежливую улыбку, щелкнул пальцами. От стены отделился один из «охранников» и, бесшумно подойдя к столу, сняв предварительно темные очки, склонился в почтительном поклоне около правого плеча Сато. Тот махнул рукой, указывая на графинчик с сакэ. Юноша, не поднимая головы, присел рядом на колени и, протянув руку, налил прозрачную жидкость в небольшую пиалу хозяину, а затем… Он поднял глаза, и на секунду наши взгляды пересеклись.
У меня закружилась голова, и сразу стало нечем дышать. Эти зеленые глаза… Я проглотил подступивший к горлу комок и судорожно вцепился в собственные хакама, словно в спасательный круг. Целый бесконечный миг, который длился всего пару секунд, я смотрел на него, не веря своим глазам. Мастер Сато заметил эти взгляды, которым мы обменялись с его телохранителем, и загадочно улыбнулся, слегка приподняв бровь.
Усилием воли я заставил себя отвернуться и не смотреть больше в сторону Алекса. Его присутствие так близко, почти рядом бросало меня то в жар, то в холод; лежащие на коленях руки дрожали. Отчаянно хотелось просто вскочить и покинуть это место, бежать, куда глаза глядят, но я не мог заставить себя даже пошевелится, настолько я был шокирован нашей внезапной встречей. Похоже, что парень находился в схожем, близком к смятению состоянии, что было недопустимо в его теперешнем положении.
Мастер Сато повелительным жестом указал в мою сторону и промолвил:
– Алекс, дорогой, ты совершенно забыл о нашем госте. Это очень невежливо, наполнить чашу только хозяину и забыть про сёкяку.
Обращаясь ко мне, он произнес:
– Простите его великодушно, господин Маккензи. Алекс еще очень молод, к тому же долгое время провел заграницей, получая образование. Как Вы, наверное, уже заметили, Алекс не чистокровный японец. Его мать была француженкой, а отец – наполовину кореец, наполовину японец. Сказывается смешанная кровь, и иногда он позволяет себе быть не тактичным.
Сато нахмурился, буквально пронзая свое «дитя» тяжелым взглядом. Алекс развернулся ко мне и поспешно склонился, коснувшись лбом пола.
– Прошу Вас, простить меня, я вел себя с Вами непростительно грубо и…
Я не дал ему договорить. Изумление и первоначальный шок моментально сменились возмущением и раздражением. Я схватил его за плечи и ощутимо встряхнул, заставив распрямиться.
– Никогда так больше не делай! – Прошипел я ему в лицо и, повернувшись к Сато, который с явным изумлением и любопытством наблюдал за всей этой сценой, произнес:
– Я очень уважаю Ваши обычаи и культуру, мастер Сато. И даже восхищаюсь ей, но только не поймите меня неправильно, на дворе двадцать первый век, и отношения хозяин-слуга являются пережитком прошлого. Сейчас все люди стремятся к равенству, сотрудничеству, но ни как не рабству.
Высказав все это, я ощутил, как в комнате мгновенно повисла звенящая тишина. Напряжение тонкой струной вибрировало в воздухе. Краем глаза я увидел, как двое охранников, что остались у двери, схватились за рукояти ниоткуда взявшихся мечей; видел, в каком отчаянии смотрел на меня Алекс, и уже медленно переводил взгляд на Сато, как вдруг тишину прервал громкий, раскатистый смех. Все взоры тотчас были обращены на хозяина дома. Старик хохотал, держась за бока и вытирая рукавом выступившие на глазах слезы.
– Ох, и шутник же Вы, господин Маккензи. Давненько я так не смеялся.
Я подался вперед и хотел было уже возразить, но тут моей руки коснулись тонкие холодные пальцы и сжали с такой силой, что я едва не вскрикнул от боли. И тот час же горячий шепот обжег мне щеку:
– Если тебе дорога твоя жизнь, не говори больше ни слова.
Он тут же отстранился от меня и в мгновение ока оказался сидящим подле своего хозяина. Как же я ненавидел себя в этот момент. Ведь еще одно мое неосторожное слово и…неизвестно, чем бы все это закончилось.
Придя в себя, Сато махнул рукой, настороженная охрана расслабилась, отпустив рукояти катан и положив руки на колени, снова застыла в неподвижности.
– Вы очень интересный молодой человек, господин Маккензи, раз не побоялись открыто возразить мне, – тихо произнес Сато, не скрывая улыбки. – Тем любопытнее. Вы смогли еще больше заинтересовать меня. Итак, если у Вас есть какие-либо вопросы ко мне, просьбы, предложения, то лучше всего обсудить это прямо сейчас, поскольку во время чайной церемонии все суетные проблемы этого мира мы оставляем за порогом, дабы всецело насладиться красотой, погрузится в мир созерцательного, приобщится к возвышенному. Таким образом, мы отдаем дань потребностям не только тела, но и духа.
Сато замолчал, выразительно глядя на меня своими глубокими синими глазами. Алекс, сидя чуть в стороне, справа от хозяина, буквально прожигал меня взглядом. Я чувствовал себя очень неуютно, но, проглотив подступивший в очередной раз к горлу комок, я, очень осторожно, подбирая слова, изложил свою просьбу об отсрочке выплаты долга, рассказав все без утайки о реальном положении дел.
Сато слушал, не перебивая, очень внимательно, и когда я закончил свою речь, произнес, потирая подбородок:
– Конечно, я могу пойти на уступки и отсрочить выплату долга, ну, скажем, на три месяца, и то только потому, что Вы мне нравитесь и производите впечатление более надежного и честного человека, чем Ваш предшественник. Однако за отсрочку придется заплатить проценты, и это уже будет не миллион долларов , а миллион триста, по десять процентов за каждый месяц отсрочки. Готовы ли Вы на это?
Я вздохнул.
– У меня нет другого выхода, господин Сато. Сейчас мы навряд ли сможем набрать такую сумму, но если наш план сработает, то при привлечении новых клиентов сумма продаж возрастет, и мы оплатим Вам долг даже с процентами.
– Вы молоды и наивны, – усмехнулся японец. – Однако мне нравится Ваше упорство и решительность, а еще этот блеск в глазах. Когда-то я сам был таким же молодым и упрямым. Дерзайте, и желаю Вам добиться успеха!
– Спасибо, – произнес я и впервые за все пребывания в этом доме позволил себе улыбнуться.
Однако это были еще не все потрясения сегодняшней ночи. Главный сюрприз ожидал меня впереди.
Чайная церемония прошла по всем канонам: неспешная, неторопливая, созерцательная. Сато сам готовил чай, а затем угощал своего единственного гостя, то есть меня. Я расслабился окончательно, настроившись на философский лад. Мы вели неспешные беседы с хозяином о дзене, читали стихи и разбирали их философский смысл. Мастер Сато оказался очень хорошим собеседником, который не только умел говорить, но и слушать, что не менее важно. Я был приятно удивлен, что он, якудза, кровожадный убийца, каким считали его многие, если не большинство, оказался человеком, тонко чувствующим, глубоко проникающим в самую суть, в то скрытое, что стоит за словами и, что не менее важно, он мог интерпретировать древние изречения на вполне понятном, доступном языке. К концу церемонии я был просто очарован им. Я забыл обо всем на свете, даже о присутствии Алекса, который сопровождал нас всю дорогу, а затем лишь ему одному было разрешено войти вместе со мной и хозяином в чайный домик и присутствовать на самой церемонии, тихо сидя в углу на коленях. Я едва ли замечал, каким взглядами, награждал меня Алекс: от предостережения, ведомого только ему одному, до тоски и боли. Он так отчаянно хотел мне что-то сказать, от чего-то предостеречь, но я был глух, слеп и бесчувственен ко всем его немым мольбам.
В самом конце чаепития мы с Сато, раздвинув сёдзи, сидели и любовались полной луной, зеркальное отражение которой было поймано гладкой поверхностью пруда, что располагался почти в самом центре сада. Громкий всплеск, и тело карпа, извиваясь, показалось над поверхностью, чтобы в ту же секунду снова погрузится в темные глубины, исказив отражение луны на воде.
– Этот мир настолько хрупок и непостижим, что любое волнение производит настоящую бурю на его поверхности. Однако это всего лишь отражение реальности, как луна в этом пруду. Зная, что все вещи в этом мире переходящи, истинный воин не боится смерти, а делает ее своим союзником. Так мы живем еще с древнейших времен. Вы, наверное, слышали о бусидо – древнем кодексе чести самураев. Мы до сих пор чтим его и стараемся жить по этим правилам, а это значит, что каждый из нас готов умереть в любой момент, если его смерть поможет искупить вину, восстановить поруганную честь. Вам, воспитанным на Западе, где, как Вы и говорили ранее, все борются за равноправие, а на деле лишь еще больше отдаляются друг от друга, обосабливаются, забывают о своих корнях, родных, никогда не понять этого. Не понять, как можно расстаться с жизнью, лишь для того, чтобы восстановить честь и доброе имя хозяина, которого считаешь отцом, и которому предан до самого конца. Жизнь настоящего самурая может оказаться очень короткой, но он никогда не проживет ее в бесчестии.
Сато замолчал, глядя куда-то в даль. Лицо его было бледным на фоне луны, а выражение серьезным. Я тоже молчал, мне просто нечего было сказать. Близился рассвет. Небо на востоке постепенно окрашивалось в розовые тона, а я и не заметил, как пролетела ночь. Вдруг японец развернулся, протянул руку и потрепал меня по волосам.
– Ты мне нравишься все больше, – сказал он. – Ты не такой, как все те, что приезжают с Запада сюда в поисках легкой наживы, и поэтому я хочу помочь тебе.
– Алекс! – Крикнул он, взмахом руки подзывая к себе юношу.
– Хай, Сато-доно! – Мгновенно отреагировал тот.
Я даже не успел увидеть, как Лекс оказался рядом со своим господином, почтительно склонившись перед ним.
– Алекс, с этого дня ты будешь неотлучно с этим молодым человеком. В твои обязанности с этого момента будет входить его защита и выполнение любых приказаний – всего, чтобы он ни попросил. Делай это так же безупречно, будто служишь мне, тебе все понятно?
Лекс склонился в еще более глубоком поклоне, так и не взглянув в мою сторону, и тихо произнес:
– Да, как пожелает хозяин.
Я сидел в полном оцепенении, переводя взгляд с одного на другого. Сато улыбнулся и подмигнул мне, а Алекс послушно поднялся со своего места и оказался справа прямо за моей спиной. Я буквально кожей чувствовал его присутствие. Сильнейшие вибрации исходящие от него, буквально пронзали меня насквозь, заставляя трепетать.
– Сейчас вам двоим лучше всего отдохнуть пару часов. Комната для гостей в Вашем полном распоряжении, господин Маккензи. Алекс проводит Вас туда и останется с Вами. Утром домой вас обоих отвезет мой лимузин. А сейчас прошу простить меня, но буду вынужден Вас покинуть, поскольку другие немаловажные дела требуют моего личного вмешательства.
Сато медленно поднялся и, поклонившись, вышел из чайного домика. Мы остались одни.

Часть третья: чинши (погружение)

Часть третья: чинши (погружение)

Когда я вышел на весенний луг
Фиалки собирать
Мне стало хорошо,
Так хорошо, что я остался на ночь

Прошло несколько томительных минут в полном молчании. Я все еще смотрел сквозь отодвинутые сёдзи на сад, туда, где за поворотом не так давно исчез мастер Сато, никак не мог успокоить бешено колотящееся сердце и заставить себя посмотреть через плече, где как я знал, нет, чувствовал, неподвижно сидел он. Я никак не рассчитывал на такой поворот событий. В моей голове все перепуталось и смешалось. Я абсолютно перестал понимать происходящее. Когда же внезапно ставшая теплой ладонь мягко легла на мое плече, я чуть было не подскочил от неожиданности.
– Вака, Вам не стоит так волноваться. Вы очень понравились мастеру Сато и, похоже, что он взял Вас под свое покровительство, а подобное случается очень нечасто. Теперь у Вас не будет проблем с местной полицией или другими группировками. По крайней мере, пока над Вами будет сохраняться его благоволение.
– И подтверждением этого благоволения являешься ты? – Произнес я, не скрывая сарказма и горечи в голосе.
Алекс усмехнулся и мягко развернул меня к себе лицом, заставив посмотреть прямо в глаза.
– Да, и это тоже.
Мы долго молча смотрели друг на друга. Взгляд Алекса был теперь совершенно другим, спокойным, умиротворенным, где-то в самой глубине притаились озорные искорки, которых мне так не хватало все то время, что мы находились рядом с мастером Сато. Возможно, проявиться его настоящему характеру не давали та жесткая дисциплина, странный «кодекс чести», по которому ему приходилось жить с самого детства. Но ведь европейское образование должно было определенным образом повлиять на мировосприятие Алекса, научить его смотреть несколько иначе на все те правила и принципы, по которым он жил до этого, но, находясь рядом со своим покровителем, Лекс вел себя на редкость скованно и зажато. Видеть его таким послушным и безликим было почему-то мучительно больно. Ведь я знал совершенно другого Алекса, и он мне нравился намного больше. Мои внутренние принципы восставали против теперешнего его поведения. Однако по иронии судьбы я сам с этого момента являлся для Лекса кем-то вроде оябуна, и он, как примерный кобун - «приемный сын» , должен был беспрекословно подчиняться мне.
– Вака, у Вас глаза слипаются, – в тщетных попытках скрыть улыбку, произнес мой новоиспеченный телохранитель и «приемный сын» по совместительству. – Вам лучше пройти сейчас в отведенную для отдыха комнату и попытаться хоть немного отдохнуть.
– Лекс, и ты туда же! – Проворчал я, отводя взгляд в сторону и поднимаясь с колен. – Вака да вака! Что Пол, что ты! Что это хоть за слово то такое?
– Как, а Вы не знаете? – Удивленно поднял на меня брови Алекс.
– Откуда мне знать?! Я в Японии от силы неделю. И прямо с корабля на бал, как говорится, – так же ворчливо произнес я, стараясь скрыть удовлетворенную улыбку.
Алекс оживал буквально на глазах. Его взгляд еще больше потеплел, зажигаясь изнутри знакомыми живыми искорками. Он еле сдерживал себя, только бы не рассмеяться в голос, чтобы скрыть свое состояние, поднес ко рту ладонь и кашлянул.
– Кхм, «вака» по-японски означает, молодой господин.
Я скривился.
– Не называй меня так больше.
Не дожидаясь ответа, я твердым шагом вышел в сад. Лекс бесшумно поднялся и последовал за мной, словно тень. Добравшись до главного дома и пройдя несколько метров по веранде в наугад выбранную сторону, я, наконец- таки, остановился и, развернувшись, хмуро спросил у своего сопровождающего:
– Ну, и где здесь комната для гостей?
Лекс уже был на пределе. Зажав рот рукой, он молча указал в совершенно противоположную сторону. Одарив его красноречивым взглядом, я гордо прошествовал мимо него в указанном направлении.
Комната ничуть не отличалась от всех предыдущих: та же строгость и сдержанность во всем, минимум мебели, точнее ее практически не было, кроме выдвижного платяного шкафа и расстеленного в самом центре футона. Футон, кстати, был один.
Я обернулся на Алекса и вопросительно глянул на него. Его рот тронула легкая улыбка, предупреждая мой вопрос:
– Комната в вашем распоряжении, вака, – войдя внутрь, Лекс опустился на татами, пристроив катану между ног, и привалился к стене.
– Ты так собираешься отдыхать? – Я с трудом сдерживал раздражение, противным клубком подкатившее к горлу.
– Да. – Зеленые глаза совершенно спокойно смотрели прямо на меня.
– Это…это черт знает, что?! – Хотелось просто подойти и хорошенько врезать этому паршивцу. – После того…что между нами было, ты ведешь себя так…так… Я уже даже не знаю, как это называется!
Мои кулаки сжимались и разжимались сами собой от бессилия что-либо сделать. Я не понимал его, я совершенно его не понимал. Опять это холодность и отчужденность, расстояние, которое он держал… Зачем? Почему? Ведь мы одни.
Я тряхнул головой: ну что за дикие мысли лезут в голову? Подойдя к футону и присев на колени рядом со своей пастелью, я коснулся его рукой, с секунду раздумывая, а затем залез внутрь и, демонстративно отвернувшись к противоположной стене, зажмурил глаза, всеми силами стараясь расслабиться. К моему большому удивлению, я таки заснул довольно быстро. Не знаю, было ли это в реальности или во сне, было ли это лишь материализацией моего сильнейшего желания, в котором я сам никогда бы себе не признался, однако я так явственно это почувствовал: кто-то неслышно опустился сзади на футон; пальцы мягко убрали волосы с шеи, оголив чувствительную кожу, лишь затем, чтобы нежно, едва уловимо коснуться ее губами. Я ощущал тепло чужого тела, плотно прижавшегося к моему; руку, которая обняла за талию; нос, уткнувшийся в изгиб шеи, в волосы, и с жадностью вдыхающий их аромат. Затем все замерло. Тишина стала оглушающей. Постепенно накатило ощущение умиротворения, покоя, чего-то вечного, словно спустившегося из запредельного, когда все проблемы и тяготы этого мира остаются за порогом, и появляется возможность просто наслаждаться этим моментом близости. Я не в силах был разлепить глаза и проверить, был ли это сон на самом деле. В конце концов, усталость победила, и я сдался, окончательно проваливаясь в объятия долгожданного забвения.


ВНИМАНИЕ: Продолжение в комментариях...

запись создана: 12.11.2009 в 03:43

@темы: зарисовки, отрывки, задумки..., ориджиналы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра