Этот мир - странное место: никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом…
Название: Лисья любовь
Авторы: anahata, Рыжая шельма
Жанр: романтика, экшен, драма, юмор и т.д.))
Категория: ориджинал, слеш (R)
Статус: закончен
Дисклаймер: объект охраняется охранным предприятием)
Главные герои: Аи, Кицуне, Акио.
Размещение: только с разрешения авторов.
Часть №1 "Одиночество".
читать дальше
Аи
Кружатся снежинки, кружатся...летят, падают и тают... на теплых ладонях, от горячего дыханья... Как же хрупка их первозданная красота; и как недолог век их существования! Ресницы чуть вздрагивают, и я, словно бы очнувшись ото сна, смотрю на пустынную дорогу. Я в одиночестве...Опять. Снова. Сколько раз я говорил себе, что невозможно войти в одну и ту же реку дважды, что снова ничего не получится.
Мы были разными, слишком разными, чтобы это длилось долго... Но я любил его. Закрывая глаза на предчувствие, на внутренний голос, я просто любил его... Теперь остались лишь отблески былого тепла. Вспыхнувшая было снова любовь, угасала, умирала у меня на глазах, и я ничего не мог с этим поделать. Ведь для ее горения нужны двое, а когда остается лишь один, то практически всегда это одностороннее чувство обречено…
Я не чувствовал ни боли, ни отчаяния, ни ненависти, ни гнева. Я не чувствовал вообще ничего. Просто знал с самого начала, что так будет, и шел на это совершенно сознательно. Я всего лишь хотел быть с ним, дарить ему себя полностью, без остатка и… это то, что я делал на протяжении всего этого года. В том не было его вины. Не было ничьей вины. Что любовь не выжила. Что она умерла…
Улица. Родной город, покрытый белоснежным покрывалом. Ну вот, я и вернулся. Вернулся домой. А ты встречаешь меня непривычной тишиной и снегом, тихо падающим в предрассветной мгле. Мои собственные шаги отдаются глухими ударами в воспаленном мозгу, и я уже не понимаю, где кончается звук и начинается внезапно нахлынувшая боль. Она накатывает мощными волнами, от нее уже не скрыться. Тело, в отчаянной попытке защитится, инстинктивно складывается пополам. Но я знаю, что еще не время… Я должен добраться до дома, а там… там - будет легче.
Мои пальцы судорожно хватаются за угол дома, и я сворачиваю куда-то в темный провал под арку, ведущую во внутренний двор. Сначала я ничего не могу разглядеть, лишь смутные силуэты в самом конце коридора. Потом я слышу, как падает тело и звуки многочисленных ударов. Вдруг в полумраке в руке одного из нападавших сверкнула сталь. Мне нечего терять, и я кидаюсь вперед…
***
Я протянул ему полотенце и, указывая на дверь ванной комнаты, сказал:
- Тебе не мешало бы принять душ, освежится и немного придти в себя. После я обработаю твои раны.
Передо мной на краешке моей же кровати сидит… существо. Всклокоченные непонятного цвета, достающие до плеч, волнистые волосы и острый взгляд пронзительных кошачьих глаз. Сначала я подумал, что это девушка, до того хрупким мне оно показалось. Но когда это существо резко встало и, выхватив у меня из рук полотенце, молча направилось к ванной, я понял, что это все-таки юноша, почти с меня ростом, но более худощавый.
Хмыкнув и пожав плечами, я направился на кухню в слабой надежде найти хоть что-нибудь съедобное для своего неожиданного гостя и для себя тоже. В холодильнике ничего съестного не оказалось, кроме пары банок с зеленым горошком. А рядом на полке оказался пакетик с рисом. Вроде бы даже не распечатанный. Да уж - скудная выйдет трапеза, если не сказать больше. Но хотя бы что-то.
Эта квартира пустовала довольно-таки давно. Акио, возможно, даже уже забыл о ее существовании, ведь подобных квартир он сменил великое множество. Но именно эта была для меня особенно дорога, ведь здесь мы провели нашу первую ночь вместе... Воспоминания пришли, и вдруг неожиданно отступили под натиском новых. Мои мысли моментально переключились, как только я услышал звук струящейся воды из ванной.
Недавно приключившаяся история, как-то очень быстро вытеснила из моего сознания все иные думы. Мне вдруг стало очень любопытно, кто же этот парень и почему те другие избивали его, даже пытались убить … Я понимал, что спасло нас только чудо. Нам точно было не выбраться из этой передряги живыми, если, в последний момент, не послышался вой сирены полицейской машины и нападавшие не разбежались бы.
В полной задумчивости я подошел к раковине, высыпав рис в кастрюлю, затем, залил ее водой и стал медленно промывать. Это однообразное действие всегда обладало для меня каким-то странным успокаивающим эффектом. Я расслабился… почти. И спохватился только тогда, когда перестал слышать звук воды. А я ведь еще ничего не приготовил! В момент сорвавшись с места, я кинулся к шкафчику с медикаментами и, приготовив все необходимое, тут же рывком открыл дверцу другого с чистой одеждой...
Китцуне
В глазах еще стояло кровавое марево после удара по голове. Сосредоточиться было трудно и, как сквозь мутное стекло, я увидел лицо склонившегося надо мной человека. Инстинктивно сжавшись, ожидая новой боли, я оказался не готов к бережным прикосновениям рук, поднявших меня с земли и несущих… куда? Это почему-то не было важным. Боль никуда не ушла, но как будто перестала скручивать тело. И я отключился.
Сознание вернулось, когда я почувствовал, что меня аккуратно опускают на что-то мягкое. А вместе с ним и привычная настороженность и собранность. Мой спаситель сделал шаг назад, внимательно рассматривая свою добычу. С моего места он казался очень высоким, широкоплечим. Короткие черные волосы были гладко зачесаны назад, а дорогой костюм выпачкан моей кровью, но это словно не волновало его. «Наверное, у него таких пара десятков», - подумалось с какой-то ожесточенность и потаенной завистью. Мужчина наклонился ближе, рассматривая раны на моем лице. А глаза у него темно серые, опасный цвет.
- Иди в душ и приведи себя в порядок. А затем я займусь твоими ранами.
«Придурок»
Двигаться было больно, каждый вдох отдавался покалыванием. Ребра, скорее всего, были не сломаны, но ушибы остались серьезные. Я разделся, скинув одежду грязным комом на пол, и встал под душ. Горячая вода смывала грязь и чуть облегчала боль, упругими струями обмывая усталое тело. Голова немного кружилась, но сознание прояснялось с каждой минутой. Царапины на лице саднили, когда в них попадало мыло, но это уже не имело значения. Заживало на мне все как на диком звере, не зря же я носил свое прозвище.
Вытираясь выданным мне полотенцем, я оглядел ванную комнату. По всей видимости, ее хозяин жил здесь один и относительно недавно. Или был чрезвычайно педантичен и аккуратен. Полочки еще не успели зарасти обычными, так много говорящими о жильцах, мелочами. Или же, им вообще здесь не было места. А он интересен. Не побоялся ввязаться в драку за совершенно постороннего человека, а потом еще и привел чужака к себе в дом. Либо он настолько силен и влиятелен, что ему ничего не страшно, либо просто глуп. Да какая разница…
Моя одежда была в неприличном состоянии, и я на секунду замешкался, решая как быть. Мои размышления прервал осторожный стук в дверь. Обмотав полотенце вокруг бедер, я открыл дверь, впуская внутрь хозяина дома со стопкой какой-то одежды в руках.
- Одень это, пожалуйста, пока твоя одежда стирается. Только сначала надо обработать раны. - Он сунул мне в руки свою ношу и наклонился, собирая грязные вещи с пола. Теперь я мог оценить его более адекватно. Выше меня, но не намного, нет давящего ощущения, хорошо сложен для своих тридцати, на вид, лет. От него исходила аура спокойствия, уверенности и непрошибаемой благовоспитанности. Его вежливый тон, безупречность манер, сквозящая в каждом жесте и интонации, вызывали подспудное раздражение. Почему-то очень захотелось выругаться и плюнуть на пол, просто из вредности. Или дать пинка, когда он наклонился, чтобы поднять мои вещи и кинуть их в стиральную машину.
Не подозревающий о сумбуре, царящем в моей голове, мужчина тем временем обернулся и изучающе посмотрел на меня. От этого взгляда стало очень не по себе, вся дурь моментально вылетела из головы, и я подобрался, готовясь к неизвестному. Он сделал шаг вперед и протянул руку к моему лицу, касаясь пальцами подбородка. Я отшатнулся, оттолкнув его руку и чувствуя как заходится в бешенном припадке сердце. Тело напряглось, как натянутая стрела, готовое в любой момент сорваться с места. Он удивленно посмотрел на меня, потом на свою руку и покачал головой.
- Я хотел осмотреть ссадину, она выглядит неважно. Не стоит бояться, я не сделаю ничего плохого. Пойдем.
Он вышел наружу, и я последовал за ним, стараясь скрыть замешательство. Да, последняя неделя не прошла даром для нервов. В комнате, на той же кровати, куда он принес меня, были разложены бинты и медикаменты. Похоже, он подходил ко всему, за что брался, весьма основательно и продуманно. И почему-то это тоже вызывало раздражение. Знаком он предложил мне сесть, а сам, смочив дезинфицирующим раствором ватный тампон, начал промывать ссадины и порезы. Кожу защипало, вырвав у меня непроизвольное шипение, и он вдруг, совершенно по-детски, подул на саднящее место. Это выглядело так нелепо и одновременно трогательно, что я не выдержал и стал глупо хихикать. Он удивленно поднял взгляд на меня и через секунду мы уже оба хохотали в голос.
- Меня зовут Аи, - произнес он, когда отдышался. – Кто ты такой и чего хотели эти люди?
Я тут же напрягся. Рассказывать о себе точно не входило в мои планы и уж тем более посвящать кого-либо в свои дела. Он смотрел на меня внимательно и серьезно, ожидая ответа, и под этим взглядом мой язык внезапно зажил самостоятельной жизнью и произнес:
- Кицуне. – Он поднял бровь, и я пояснил, - так меня называют. А парни… просто решили срубить денег, у меня не оказалось, и они разозлились. Обычная шпана.
Он усмехнулся и покачал головой.
- Не хочешь говорить – не надо. Только те ребята выглядели серьезными, совсем не шпана. Будь осторожен. – Его тон и забота, звучавшая в нем, раздражали уже привычно, как что-то естественное и обыденное. Закончив с медицинской помощью, он поднялся на ноги и убрал все в небольшой ящичек, который я сразу не приметил. Странно, что полотенца у него в ванной не по линеечке. Или выровнены? Я не запомнил. Опять появилось непреодолимое желание нашкодить. Я выпрямился, сбросил полотенце на пол, нарушая царивший в комнате идеальный порядок и, разворошив приготовленные для меня вещи, начал одеваться. Аи взглянул на меня как-то странно, поднял с пола полотенце и аккуратно сложив, положил на стол. Я так и знал, что он это сделает.
Дождавшись, пока я приведу себя в порядок, он предложил мне следовать за собой. Мы прошли в уютную и очень аккуратную столовую, где на столе было накрыто на двоих. Только увидев еду, я понял насколько проголодался.
Аи
Он выглядел совсем юным, почти мальчишкой и таким же непосредственным, немного резким, но во всем этом не было ни грамма фальши. Кицуне – это имя, а точнее прозвище, подходило ему как нельзя кстати. Даже внешне он походил на рыжего лисенка, с копной прекрасных красноватого оттенка рыжих волос до плеч. Диковатый, недоверчивый, готовый в любую минуту к нападению. Видимо, несмотря на юный возраст, жизнь обходилась с ним весьма сурово.
Он ел очень осторожно и подчеркнуто сосредоточенно, опустив взгляд в тарелку с рисом и… молча. Я не решался больше заговаривать с ним о произошедшем совсем недавно, хоть мне было и очень любопытно. Я знал, что дальнейшими расспросами могу вызвать лишь новую вспышку раздражения, и мальчик просто уйдет. Отпускать его на ночь глядя, одного на улицу, раненного, как-то не очень хотелось. В эту минуту я почувствовал как во мне просыпается странное чувство… к совершенно незнакомому человеку… Почему-то захотелось позаботится о нем… хотя бы не надолго. Я знал, что Кицуне не останется здесь дольше, чем на одну ночь. Но хотя бы на это время… Наверное, это не совсем честно и эгоистично с моей стороны. Желать помочь другому, только ради того, чтобы почувствовать себя, хоть ненадолго, кому-то нужным…
Я совершенно забыл о еде, и просто наблюдал за ним: за тем как он ел; за каждым осторожным движением его рук, когда он зачерпывал еще одну порцию риса из тарелки. Было видно, что Кицуне еле сдерживает себя, чтобы просто не набросится на еду, до того он был голодным, но врожденная гордость и упрямство, а так же желание казаться более взрослым, умеющим контролировать себя, не позволяло ему это осуществить на практике.
Такое его поведение вызвало у меня невольную улыбку. В туже секунду на меня в упор уставились зеленые глаза. Взгляд не был добрым.
- Почему ты не ешь? – Спросил он, кивнув на стоявшую передо мной тарелку: - Твой рис почти остыл. Ешь!
От удивления я выгнул одну бровь. Ого! Вот это да! А Лисенок то, насытившись, и зубки уже показывать начал.
- Я не голоден, - ответил я резче, чем хотелось бы.
Опять эта довольная ухмылка, странный блеск в глазах, и Кицуне снова сосредоточился на своей тарелке.
«Похоже, тебе доставляет удовольствие, выводить других из равновесия…»
Китцуне
Постель приятно пахла каким-то свежим ароматом. Тело расслаблялось, усталость глушила волны боли, и наступила какая-то странная апатия. Хотелось вытянуться и закрыть глаза, ни о чем не думать, никуда не бежать, поддавшись этой иллюзии безопасности и покоя. Нельзя. Потому, что опасно оставаться на одном месте долго. Слишком высоки ставки в той игре, в которую меня угораздило ввязаться. Если все удастся – я смогу уехать, начать новую жизнь, в другом месте, где никто не знает меня и мое прошлое. Новые документы, новое имя, новое будущее. Все это будет у меня, если я останусь жив и выиграю. А для этого нужно не стоять на месте, ожидая, когда тебя поймают в капкан, как зазевавшуюся лисицу.
Сегодня мне повезло. Аи появился как нельзя вовремя, спас от громил босса, да еще и не оттащил меня в больницу, или, того хуже, в полицию. Неожиданно, кстати, с его стороны. Несомненно, он понял больше, чем показал. Понимающий, заботливый, отзывчивый, сильный, уверенный – кладезень добродетелей, а не человек. Почему меня это так бесит? Может, потому что рядом с ним я чувствую себя подзаборным щенком? Какая разница. Мне нужно уходить, и, дождавшись когда все стихнет, и Аи уснет, я осторожно прокрался к выходу, захватив с собой свою все еще влажную одежду, рассчитывая переодеться уже у себя в убежище. Ночь обожгла холодом кожу, резким и неприятным после тепла постели, но мне было не привыкать. Игра продолжалась.
Часть №2 "Притяжение".
читать дальше
Аи
Я знал, что он уйдет. Мне даже не нужно было заходить к нему в комнату… Можно ли почувствовать привязанность к человеку так скоро? На этот вопрос у меня не было ответа, да и отвечать, честно говоря, на него не хотелось.
Новый день уже давно вступил в свои права, и нужно было продолжать жить. Даже если теперь эта жизнь принадлежит только мне. Как странно, я так часто мечтал об этом будучи с Акио. И вот теперь, получив долгожданную свободу, почему-то не ощущал ни какой радости или облегчения. А вчерашний парнишка – Лисенок – я усмехнулся самому себе, на миг, застыв на кровати с галстуком в руке – он был забавный, и как-то вот так сразу запал мне в душу. Но теперь мы вряд ли встретимся вновь.
Завязав галстук и накинув на плечи пиджак, я направился к выходу. Сегодня был очень важный день, я шел устраиваться на работу. На улице было холодно, и я поежился, кутаясь в свое теплое кашемировое пальто. Странные мысли пришли в голову: интересно как там Кицуне? Все ли у него хорошо? Стоп. А какое мне собственно до него дело?... Раздражение комком подкатило к горлу. Проклятая способность сразу же привязываться к понравившимся людям! А уж если привязался, то… Нет, не думать об этом! Хватит! Надоело! Отныне я живу только для себя! И тряхнув головой, я решительно направился в сторону автобусной остановки.
***
Это был обычный офис, один из многих. Но, слава Богу! - мне не пришлось устраиваться туда работать на целый день! Меня взяли как внештатного сотрудника. Я должен был писать статьи и небольшие рассказы для одного литературного журнала и примерно два или три раза в неделю заезжать в офис, чтобы отдать готовые материалы и взять новое задание. Как-то так получалось, что со словами, иной раз, мне было легче взаимодействовать, чем с людьми.
Так протекали мои будни. И вот однажды, возвращаясь с работы с очередным заданием, я, уже на выходе из офиса, почувствовал, как начинается новый приступ. В глазах все потемнело, и, судорожно хватая ртом воздух, я схватился за перила обеими руками: только бы не упасть и не потерять сознание прямо тут. Во чтобы то ни стало, я должен добраться до дома!
Приступ, как всегда, носил волновой характер с небольшим перерывом, который давал мне возможность постепенно продвигался все дальше вперед по улице. Так, со множеством остановок и передышек, я таки смог добраться до автобуса, и боль вдруг также внезапно прекратилась как и началась.
Всю дорогу я сидел как на иголках, боясь, что приступ повторится. Очень не хотелось, чтобы это случилось при большом скоплении народа. Мой организм позволил мне беспрепятственно добраться до квартиры. Однако стоило мне только открыть дверь и войти внутрь, как новый еще более острый приступ боли сковал, словно железным обручем, голову. Я судорожно схватился за виски и попытался помассировать их, чтобы заглушить боль, но все было бесполезно. Лекарства были на тумбочке в спальне. И я даже каким-то чудом смог добраться туда, но вскоре боль, становившаяся сильнее, сковала все мои движения. И не в силах больше терпеть эту муку, мое тело рухнуло на пол, и свет сознания погас, как перегоревшая лампочка.
Кицуне
Все выходы из города были перекрыты. Уйти не представлялось возможным, скрываться здесь становилось все труднее и труднее с каждым днем. Действовать надо было быстро, но очень осторожно, иначе моей непутевой жизни настанет скорый конец. Видеть направленное на себя дуло пистолета больше не хотелось, хватило и того раза. Мне везло, везло феерически, почти неправдоподобно, и, пока фортуна улыбалась мне, необходимо было закончить игру.
Вернувшись на старый заброшенный склад, служивший временным убежищем, я открыл тайник и переложил в куртку аккуратно упакованные документы. Оставаться здесь было уже нельзя, надо менять место обитания, но перед этим необходимо тщательно спрятать бесценные бумаги. Хотя, почему бесценные? У них вполне реальная цена – моя жизнь. Если мне удастся ее выкупить на них. События последних дней ясно показывали, что босс не настроен на мирные переговоры, рассчитывая просто вытрясти из меня документы. Поэтому, нельзя, чтобы меня поймали вместе с ними, до тех пор, пока бумаги не в их руках – я буду жить.
Место должно быть надежное, туда, куда не сунут нос громилы хозяина, и где им не грозит случайное уничтожение. А также, чтобы я мог добраться до них с помощью третьих лиц, на всякий случай. Хотя представить себе такое было очень трудно. Мысли разбегались от перенапряжения и усталости. За те несколько дней, что прошли после моего ухода из гостеприимной квартиры Аи, мне не удавалось ни нормально выспаться, ни поесть. Стоп. В голове забрезжила идея, и я, накинув куртку, направился к выходу.
Найти нужный дом не составляло труда, память у меня всегда была отменная. Днем он наверняка должен был быть на работе, или заниматься другими делами, так что я не рисковал. Открыть замок тоже было просто, и через минуту я уже оглядывал квартиру в поисках места, где бы мог оставить бумаги так, чтобы они не попались на глаза хозяину квартиры. Столовая, где мы ужинали, отметалась сразу же, кабинет тоже. В задумчивости я проследовал в спальню и замер на пороге. На полу, в неестественной позе, лежал Аи.
Первой возникла мысль, что холуи босса выследили его тем вечером и наведались в гости. Я бросился к нему, опустился рядом на колени и попытался нащупать пульс, одновременно осматривая на предмет ранений. Их не было, пульс прощупывался, но какой-то неровный. На вид он был совершенно цел, просто без сознания. Я поднялся, намереваясь выйти из комнаты, но на пороге оглянулся и посмотрел на распростертое на полу тело. Совесть и благодарность никогда не входили в число моих достоинств, но почему-то, казалось неправильным оставлять его лежать вот так, беспомощным. По полу шел сквозняк, еще схватит воспаление легких. Коротко ругнувшись, я вернулся к неподвижному Аи, подхватил под руки и попытался переложить на кровать. Задача была не из простых, учитывая, насколько он был тяжелее меня, но через пару минут я успешно с ней справился и, пытаясь отдышаться, присел рядом, вглядываясь в бледное лицо.
Аи тяжело дышал, темные волосы на висках были влажные от пота и лежали легкими завитками. Я дотронулся рукой до его лба, пытаясь понять, нет ли у него жара. Температура, насколько я мог судить, была нормальная, и внезапно я разозлился сам на себя за непонятное ощущение облегчения, которое испытал. Надо было уходить и как можно быстрее, пока он не очнулся, но что-то мешало оставить человека, рискнувшего жизнью ради меня, без помощи. Можно было вызвать скорую и уйти, оставив дверь открытой. А вдруг этим воспользуется кто-то вроде меня? Руки сжались в кулаки. Черт!
Я встал и оглядел лежащего на кровати мужчину. Очевидно, обморок случился едва он вернулся домой, потому что он был в уличной обуви и полностью одет. Ругая себя последними словами, я начал стаскивать с него ботинки и одежду. Через пару минут Аи был раздет и укрыт одеялом, а я, в полном смятении думал, что делать дальше. Проблем было три: первая – спрятать документы в надежном месте, вторая – спрятаться самому и третья – решить, что делать с Аи. Вспомнив, что мыслительный процесс лучше всего идет на сытый желудок, я прошествовал на кухню в поисках еды. Однако ничего съестного не наблюдалось, очевидно, хозяин дома предпочитал обедать в другом месте. Вернувшись в спальню, я обшарил снятый с Аи пиджак и, выудив оттуда бумажник, направился к выходу.
Магазин, примеченный ранее, был совсем неподалеку, и, закупив различной снеди на несколько дней, я направился обратно. В подъезде я притормозил и, разыскав почтовый ящик с номером квартиры Аи, бросил в него драгоценные бумаги, полагая, что кроме него самого вряд ли кто-то будет проверять почту. А когда я буду уходить смогу беспрепятственно забрать их оттуда. Вернувшись в квартиру, я сгрузил продукты на кухне и зашел в спальню проверить состояние Аи. Он не очнулся, но дышал ровнее и спокойнее, а со лба ушла испарина. Успокоившись на его счет, я вспомнил, что зверски голоден и поспешил на кухню, решив, что когда Аи очнется, ему тоже необходимо будет перекусить что-нибудь легкое. Заодно это смягчит его гнев из-за того, что я воспользовался его бумажником.
Аи
Медленно приходя в себя, я открыл глаза и обнаружил, что лежу в собственной постели, совершено раздетый, но укрытый теплым пледом. Странно, я точно помнил, что потерял сознание, так и не добравшись до кровати. Голова нещадно трещала, как после хорошего, крепкого вина, во рту ощущался сильный привкус крови - поганое состояние! Больше всего на свете я не любил такую вот беспомощность, наступающую после приступа. Я постарался, как можно более медленно встать с кровати, но в ту же секунду почувствовал сильное головокружение, а затем подкатывающий к горлу комок тошноты, и тут же снова оказался лежащим на полу.
На звук из кухни кто-то вбежал в спальню, я отчетливо слышал быстрые шаги по паркету. Через секунду руки, как можно более бережно приподняли меня с пола и развернули к себе. Надо мной склонился он. В выражении изумрудных глаз полный сумбур. Мальчик явно не знал, что ему со всем этим делать дальше. Кицуне? Как странно, почему он здесь?
Юноша, наконец-то собравшись с духом, попробовал помочь мне подняться с пола. Его попытки были неумелыми и немного резковатыми, но Лисенок делал это, и я был в этом уверен, от чистого сердца.
- Как ты оказался здесь? – спросил я, когда, не помню, с какой уже по счету попытки, Кицуне удалось-таки затащить меня на обратно на кровать.
- Дверь была не заперта… И, войдя, я обнаружил тебя без сознания, лежащего на полу… Потом перетащил на кровать, - тут Кицуне почесал в затылке и, уже более небрежно, даже немного ворчливо, произнес: - Ну и тяжелый же ты!
Я недоверчиво посмотрел на парнишку, который старательно отводил глаза в сторону, будто бы не желая встречаться со мной взглядом. И уже было собрался снова улизнуть на кухню, но я не дал ему сбежать так легко и, схватив за рукав, тихо, но, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, спросил:
- Почему ты вернулся, Кицуне? Ведь прошло уже несколько дней, и я думал, что мы больше не встретимся.
- Я… я забыл кое-что в ванной, поэтому и вернулся…
Я понимал, что сейчас он врет, и за этим всем скрывается что-то еще. Парнишка явно вернулся с каким-то скрытым намерением. Возможно, его привлекли деньги или ценные вещи, которые он мог увидеть в квартире и когда, стало совсем плохо, решил вернуться, чтобы украсть.
- И что же это за вещь такая важная, что ты решил вернуться за ней несмотря ни на что, да еще, вдобавок, спустя столько времени?
Я видел, как непроизвольно сжались его кулаки, а губы, превратившись в узкую полоску, побелели от гнева. Еще бы чуть-чуть, и я готов поклясться, он ударил бы меня, но… В этот самый момент пред моими глазами снова внезапно стало темнеть, а по губе вниз на подбородок потекло что-то теплое и соленое. Я провел рукой по губе, а когда отслонил ее, то на пальцах оказалась кровь, моя кровь... Руки дрожали и, не в силах больше находится в сидячем положении, я откинулся назад на подушки.
Кицуне с ужасом смотрел на мои окровавленные руки. Зеленые глаза, в этот момент по-детски распахнутые, смотрели то на меня, то на кровь на моих руках. Эта сцена была настолько умилительной, что я невольно улыбнулся. Улыбка получилась кривой, но это было не главное. Почувствовать беспокойство и участие со стороны совершенно чужого человека … было непривычно и одновременно очень приятно.
- Ты болен… - произнес он растерянно.
- Да, но это не заразная болезнь, так что не бойся…
- А я и не боюсь! - промолвил он, упрямо вздернув подбородок. – Я лучше поесть тебе принесу… А потом ты примешь лекарства и будешь отдыхать, тебе ясно! – На миг он обратил свой пылающий взор на меня, и наши взгляды встретились. Затем Кицуне вскочил и умчался на кухню.
Вернулся обратно он очень скоро с чашкой чего-то дымящегося и горячего. Это оказался суп. Все бы не чего, но суп был куриный. Видимо Кицуне решил, что такой суп наиболее подходит мне в моем состоянии. Мальчик, конечно же не мог знать, что я был вегетарианцем. Придется как-то сказать ему об этом, но как?... Хотя Лисенок и попытался спрятать свои истинные чувства, ставя передо мной на подносе тарелку, но я не мог не заметить, какой надеждой и гордостью искрились его глаза. Как же ведь, возможно, он впервые помогает другому, проявляет заботу! Однако врать, изворачиваться, подстраиваться под кого-то я больше не хотел. Из опыта было известно, что ни к чему хорошему это не приводит.
- Кицуне…
Он поднял голову и выжидательно посмотрел мне прямо в глаза.
- Спасибо большое за твою заботу, но я не могу это есть.
Он не задал вопроса, но на его лице в туже секунду отразились все эмоции: от удивления до разочарования и обиды. Затем Кицуне отвернулся.
- Ты не хочешь есть, потому что я без спроса взял деньги из твоего кошелька, чтобы купить все это, так?... Так вот, я отдам и…
- Нет, не по этому… Просто я вообще не ем мяса. Я – вегетарианец, слышал когда-нибудь о таком?
Теперь зеленые глаза смотрели на меня уже удивленно. Затем справившись с первым шоком, он, фыркнув, произнес:
- Пф! Конечно! Я слышал о таких людях. Но говорят, что такая диета здоровья им не прибавляет. И судя по тому, что я вижу – это правда.
Я не стал с ним спорить и лишь улыбнулся в ответ.
- Все равно, спасибо за твое искреннее желание помочь, Кицуне.
В следующую секунду, цвет его щек практически сравнялся с цветом волос. Он подскочил и, схватив тарелку, кинулся на кухню, буркнув на ходу:
- Не мог раньше сказать, что травоядный! А то столько продуктов извел, и все напрасно!
Кицуне
Досадуя на себя, Аи и всех сдвинутых на правильном образе жизни, я поплелся на кухню, прикидывая, что из того что я купил, подойдет ему. Черт, столько сил вбухал в готовку, и все напрасно! Почему-то было очень обидно, что Аи не сможет оценить мои усилия. Иррациональное желание казаться лучше и взрослее в его глазах сводило с ума, заставляя злиться, злиться, злиться…
Тряхнув головой, я оглядел свои приобретения. Варить рис было долго, так что я просто помыл и нарезал свежие овощи и открыл банку горошка, такого, каким он кормил меня в первый раз. Почему-то в магазине эта банка привлекла мое внимание, и я просто не смог пройти мимо. Как оказалось – не зря. Сгрузив все это на поднос, добавив туда пару яблок и несколько кусков хлеба, я вернулся обратно в спальню.
Пока Аи ел, я пытался собраться с мыслями и принять какое-либо решение. Уходить не хотелось, я слишком устал скрываться по всяким не очень комфортным местам. Здесь же была теплая постель, нормальная еда и относительно безопасно. Если бы в тот день те парни засекли, куда он меня оттащил – они бы уже все перевернули с ног на голову. Судя по всему, ничего подобного не произошло, и это не могло не радовать. Однако…
Мое первое мнение об этом человеке, как о наивном благодетеле, трещало по всем швам. Он был умен, проницателен, серые глаза смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку. Под этим взглядом я чувствовал себя очень неуютно, догадываясь, что он ни капли не поверил моим путаным объяснениям. Но и не стал опровергать их, просто принял, не вдаваясь в подробности. Украдкой я бросил на него взгляд из-под ресниц. Аи ел аккуратно, не торопясь, это даже выглядело красиво и эстетично, как и он сам. В нем ничего не было слишком: статный – но не громоздкий, высокий – но не чересчур, подтянутый, собранный. Рядом с ним становилось стыдно за свою худобу и отросшие патлы. Поймав себя на том, что стараюсь пригладить взъерошенные волосы, я разозлился еще больше.
Почувствовав изменение моего настроения, он внезапно поднял на меня глаза. Спокойный взгляд скользил по мне, не оценивая, а просто разглядывая, как будто изучая и стараясь запомнить. И впервые за очень долгое время мне стало тепло и комфортно. Наверное, в этот момент я и принял свое решение.
-Вот что. Я не альтруист, но ты вроде как помог мне, поэтому я был бы гадом, оставив тебя тут одного. – Я криво усмехнулся. – Судя по всему, армии желающих о тебе позаботится поблизости не наблюдается, так что пока ты не встанешь на ноги, я поживу тут.
- Кроме того, тебе некуда идти, да и денег у тебя нет, - он улыбнулся и склонил голову на бок, отставляя поднос в сторону. Мои пальцы сжались в кулак от раздражения, а в висках застучало. Как же он умеет вывести из себя!
-Не воображай о себе…, - он прервал меня взмахом руки, попытался подняться, но снова потерял равновесие. Я рванулся вперед и подхватил его, обняв за плечи и осторожно укладывая обратно. Он на секунду прикрыл глаза, справляясь с головокружением, а затем посмотрел на меня в упор и произнес, - Я просто констатировал факт. Тебе некуда идти, а мне нужна помощь. Что скажешь?
-Что ты придурок, которому надо лежать в постели и не дергаться! А я пока принесу тебе чай. И не рассчитывай, что я останусь тут, когда тебе полегчает!
-А я и не рассчитываю на это…, - он снова прикрыл глаза, откидываясь на подушки. Рот сжался в тонкую полоску, как будто какие-то слова рвались наружу, а он усилием воли заставлял себя молчать. Прикусив губу, я отправился на кухню, чтобы сделать чай на двоих. Интересно, а сладкое он ест? И что вообще теперь ему готовить? Впервые, с того времени как я сбежал из приюта, я заботился не только о себе. Полузабытое ощущение ответственности за другое существо внезапно отозвалось теплым и приятным чувством. И я совершенно по-детски, искренне и от души рассмеялся.
Часть №3 "Линии жизни".
в этой части использован тест песни Йовин "Романс"
читать дальше
Аи
Проявление его заботы было настолько неуклюжим, неумелым, но искренним, что то и дело вызывало у меня улыбку. Когда что-то не получалось так как он хотел или задумал, Кицуне очень забавно хмурился и, покусывая нижнюю губу, с двойным усердием, молча принимался делать заново. Особенно тяжело ему приходилось с готовкой. Учитывая то, что мальчик не особенно хорошо умел готовить, так ему еще и приходилось подбирать продукты и специальные рецепты блюд, которые я мог, и мне можно было есть. Его это злило и злило сильно. Однако еще большее раздражение он испытывал оттого, что ему нужно было словно бы заново учится готовить. Да и сам факт того, что приходилось обнаруживать свое неумение передо мной, человеком, которому он, отчего-то, отчаянно хотел понравиться, не добавлял ему позитивного настроя.
В один из дней, когда мне стало чуть лучше, он заставил меня пойти в больницу и сдать анализы для определения болезни. Я не ходил в туда уже очень долгое время, с тех самых пор, как впервые начались приступы и врачи так и не смогли поставить точный диагноз. Сначала думали, на опухоль, но потом сошлись, что это могло быть сотрясение мозга средней или тяжелой степени тяжести. Тогда мне прописали лекарства подавляющие боль, и предупредили, чтобы я сильно не перенапрягался как физически, так и эмоционально - на этом все лечение и закончилось. Я рассказал обо всем Кицуне, но парнишка упрямо стоял на своем. Под таким напором, я сдался, согласившись на этот поход в поликлинику.
Был очень ясный, морозный день. Мы медленно шли по аллее по дороге к дому. Деревья все были сплошь покрыты пушистым снегом. Он искрился и переливался в лучах не яркого зимнего солнца. Кицуне казался немного раздраженным и нервным. У меня же вошло уже в привычку украдкой наблюдать за ним. Мы шли молча, пока Лисенок, наконец, не выдержал:
- Ничего то толком сказать не могут! Ну что за врачи?! И это лучшая клиника города?!
Я подавил смешок.
- Ты несправедлив, Кицуне. Они делают все, что могут. Знаешь, не так то легко поставить правильный диагноз. Для этого требуется время.
- Время, время, всегда одно и тоже! Но… ведь этого времени может уже и не быть… - тут он внезапно запнулся, не договорив фразу до конца, судорожно выдохнул.
Остаток пути до дома мы прошли в полном молчании. Кицуне словно унесся куда-то очень далеко в прошлое и практически забыл о моем присутствии. Я решил не мешать ему и дать побыть наедине с собственными мыслями.
Уже дома сняв пальто и повесив его на вешалку, я, воспользовавшись задумчивым состоянием Лисенка, незаметно проскользнул на кухню. Чувствовал я себя вполне бодро. Хотелось уже сделать что-то более полезное, чем простое лежание в кровати и набирание текста на компьютере.
Пока я валялся постели, Кицуне стал относить статьи в редакцию, которые я набирал, и брать для меня новое задание. Он и эту функцию взял на себя, на время, конечно же… пока мне не станет лучше и… А вот дальше этого момента, я не загадывал. Пусть будет то, что сейчас есть. Мне было так хорошо, так тепло на душе оттого, что происходило сейчас в моей жизни. Кицуне, ты даже не представляешь, насколько стал дорог мне… всего за несколько дней…
Лисенок опомнился далеко не сразу. А, когда все же влетел на кухню, пылая праведным гневом, я уже стоял у плиты и насвистывал какую-то веселенькую, совершенно дурацкую мелодию, которая все утро не выходила у меня из головы, при этом большой ложкой помешивая суп.
- Ты!... Как ты мог?!... Ты же еще не оправился?! А ну марш в кровать! Я сам тут все закончу!
- Кицуне, я чувствую себя очень хорошо! Я же не инвалид какой и не при смерти, сам могу приготовить нам обед. И потом, давненько я ничего полезного по дому не делал, так и совсем облениться можно.
- И слышать ничего не хочу! Ты хоть в зеркало на себя смотрел? – крикнул он в ответ и, окинув меня критическим взглядом, добавил: – Бледный, как полотно, немедленно в постель и чтобы без звука!
Он подошел ко мне вплотную и, взяв за плечи, попытался вытолкнуть за дверь. Я вывернулся из его рук. В тот же миг, Лисенок, поскользнувшись, начал падать на пол. Но я успел остановить неминуемое падение, обняв его за талию. Так он оказался в моих объятьях… Затем - неловкая тишина. Он посмотрел в мои глаза и тут же отвернулся. Его щеки залил смущенный румянец. Однако, он не сделал ни единой попытки вырваться из кольца державших его рук.
Мое сердце в этот момент забилось чаще, заполняясь до краев странной нежностью к этому импульсивному мальчишке, почти мне не знакомому, но становившемуся близким, почти родным. Ощущая его хрупкость, тонкость, его беспомощность, я вдруг внезапно почувствовал страх… Только сейчас до меня понемногу стало доходить, что я вновь становлюсь уязвимым. Я разжал объятья и выпустил его. Кицуне тут же, не теряя ни минуты, пулей вылетел из кухни.
Остаток этого дня мы провели, избегая, на сколько это было возможно в маленькой квартире, столкновения друг с другом. Уже под вечер, полностью погрузившийся в воспоминания о прошлом и об Акио, я практически бессознательно вытащил из шкафа старую гитару. На ней вот уже несколько лет никто не играл.
Я помнил, как впервые Акио привел меня в эту квартиру, помнил так ясно, до мелочей, как будто это произошло вчера. Поведением, в тот время, мало чем отличался от Кицуне - та же робость и неуверенность. И лет мне было примерно столько же сколько и ему сейчас – 19. Акио же был на пять лет старше меня, а значит - опытнее. Тогда я даже не подозревал на сколько. Властный, с привлекательной внешностью: понизительными темно-янтарными глазами и очень редкого пепельного оттенка волосами, всегда собранными назад в хвост. Он покорил меня с первого же взгляда, как только мы познакомились.
Мне посчастливилось устроиться менеджером в одно крупное издательство. Днем я работал там, а по вечерам ходил в университет. Акио же уже тогда был довольно влиятельным финансовым магнатом, с которым наше издательство просто мечтало заключить контракт. Отправляя меня на встречу, шеф сказал:
- Ацуми, сделай все, чтобы он ни попросил! Сейчас нам просто необходима его финансовая поддержка, иначе дни издательства сочтены. Тебе ясно!
Тогда я даже не подозревал о чем шла речь, на что намекал редактор. Я был слишком молод, наивен и глуп, и откровенно восхищался Акио. В этот вечер он пригласил меня в ресторан, затем к себе домой, сюда в эту квартиру. Вино расслабило меня, а звук гитары и его чарующий бархатный голос заставили совершенно потерять контроль над ситуацией. После той ночи, Акио подписал контракт с издательством. Мы были вместе два с половиной года, затем интересы Акио резко сместились в сторону, когда на горизонте появился другой, более молодой и привлекательный юноша. Мы - расстались. Я покинул квартиру, уехав в другой город, пытаясь забыть, стереть все связанное с ним из памяти, но не этому не суждено было осуществиться.
После нашего расставания прошло довольно много времени - три года. И тут в один прекрасный день, неожиданно на пороге моего дома появляется он, осунувшийся, побледневший, с тусклым болезненным блеском в глазах. Я не знал, что с ним происходило все это время, но мое сердце сжалось от сострадания и, не говоря ни слова, я впустил его в дом. Это была еще одна моя ошибка!
Мы снова стали встречаться, и Акио уговорил меня поехать с ним заграницу в Швейцарию. Этот год был самым худшим в моей жизни. По началу я думал, что теперь, наконец-то обрету свое счастье с ним. Тем более перед этим Акио заверил меня, что я единственный, кто ему нужен. Но… все это время я просто наблюдал как его теплые глаза с каждым днем становились все холоднее и отрешеннее; как он, все больше времени проводил вне дома и возвращался лишь под утро, ничего не объяснив, а на следующий день, также ничего не сказав, уходил на работу. Я молча терпел все это, но под конец уже не выдержал и просто сбежал.
Домой возвращаться было опасно, он сразу же найдет меня там. А то, что он станет искать, в этом я не сомневался. Не такой он был человек, чтобы оставлять свою собственность просто так, даже если она ему уже надоела, стала ненужной.
Так я снова оказался здесь в этом городе, надеясь, что он не будет меня искать в старой квартире, которую, насколько я знал, Акио практически не использовал. По крайней мере, хоть какое-то время я смогу спокойно пожить здесь.
Тупая боль в висках и неприятный осадок от воспоминаний о том времени – это все, что я заработал, пялясь сейчас на гитару, которую предварительно зачем-то поставил перед собой на стул.
Я не заметил, как неслышно в комнату вошел Лисенок, и обернулся только лишь, когда он произнес:
- Я сделал чай, может… Вот это да! Да это же гитара! Настоящая! – и в следующую секунду зеленые глаза с неподдельным восхищением, словно бы забыв об утренней размолвке, воззрились на меня: - Ты играешь?
Я улыбнулся.
- Нет, но на ней играл когда-то небезразличный мне человек, поэтому она дорога для меня… как память.
Кицуне словно бы пропустил все мои слова мимо ушей. Он медленно подошел к инструменту и с каким-то благоговением провел пальцами по грифу гитары.
- Можно? – спросил он, снова заглянув мне прямо в глаза.
Мое сердце вновь сделало невероятный кульбит, так стало происходить каждый раз, стоило этому мальчишке посмотреть на меня и, выдавив из себя улыбку, я махнул рукой.
- Да, если тебе так хочется.
Кицуне
Пальцы привычно легли на лады, ладонь охватила тонкий гриф гитары. Она была чуть расстроена и, подкручивая колки, я почти расслабился, скидывая вечную нервозность и напряжение. Позабытое ощущение покоя в душе, всегда рождаемое во мне музыкой, заполняло подобно теплой волне. Ощущение струн под пальцами, гладкость полированного дерева и внимательный взгляд серых глаз пробуждали воспоминания. На секунду мне показалось, что я снова в заброшенном подвале и звонкий голос отчитывает меня за неуверенно взятый аккорд… Песня пришла на ум сама собой, и, чуть прикрыв глаза, я легко коснулся струн.
Вся наша жизнь… отныне… без остатка…
Холодный блеск, стальное острие.
Не отступить, мной брошена перчатка,
Не отступить, Вы подняли ее…
Голос, звучавший поначалу хрипло и неуверенно, постепенно окреп. Мыслями я давно уже был не здесь, как и всегда, когда брал в руки инструмент. Музыка завораживала меня, я отдавался течению мелодии, змеей пробирающейся в душу и мягко покусывающей мое сердце.
Не отступить… хоть правил я не знаю…
Смертельный финт придержан до поры.
И ради Вас… хоть я и не играю,
Но принимаю правила игры…
Аи слушал, не сводя с меня внимательного взгляда, и впервые, я не боялся показаться неумехой в его глазах. Было очень легко, голова кружилась от пьянящего ощущения полета и свободы. Пальцы с непривычки немного болели, но мне было все равно. Я пел для него.
Наступит час случайного прозрения
За краткий миг высокая цена.
Никто из нас не верил в отступление,
Но никому победа не нужна… Но никому… победа… не нужна…
Музыка давно уже стихла, а мы все молчали, не желая нарушать тишину. Наконец Аи произнес:
- Это было здорово! Действительно здорово! Где ты этому научился?
- В приюте. Там, знаешь ли, приходилось завоевывать авторитет, а тот, кто умеет играть на гитаре, становится очень популярной личностью. А к нам как раз привели новенького, хилого такого. Из всего имущества у него только и была, что гитара, над которой он трясся как над самым дорогим сокровищем. Это я только потом понял, что так оно и было.
- Он тебя научил? – Аи слушал с неподдельным интересом. Я склонился над гитарой, делая вид, что подстраиваю ее. Воспоминания резанули неожиданно сильно, и я не хотел, чтобы он увидел выражение моих глаз. Внезапно он придвинулся вплотную и прикоснулся пальцами к подбородку, заставляя меня поднять голову и посмотреть ему в глаза. От неожиданности я даже не отшатнулся, только судорожно выдохнул и закусил губу. – Расскажи мне… пожалуйста.
Замешательство прошло, и я дернул головой, сбрасывая с себя его руку. Все тело бил непонятный озноб, но отодвигаться не хотелось. Я криво улыбнулся и отложил гитару в сторону, устраиваясь поудобнее.
- Нечего рассказывать. Он учил меня играть, я защищал его от разных отморозков, на том и подружились. Он слабый был, все время болел – сам бы и дня не продержался среди таких как мы. Вообще как не от мира сего был. Но пел так, что я мог слушать его часами. Его предки все погибли, как и мои, а как – он не рассказывал. Все что у него осталось от родни – так эта отцовская гитара. И пара фотографий. Мать у него красивая была. Не такая как моя, но тоже красивая. Я ему жутко завидовал, потому что у меня от моих ничего не осталось. Даже имени, в приюте мне дали мое прозвище – из-за цвета волос и привычки дурить воспитателей. Ну и еще за кое-что. Все так и звали – Китцуне, я и сам привык к этому. А он наотрез отказался. Сказал, что не будет учить, если я не скажу ему свое настоящее имя. Мол, это часть души, нельзя от него отказываться. Он был странный парень.
- А где он теперь? Вы больше не общаетесь?
- Сейчас, ага. Вот сдохну я – тогда и пообщаемся. – Я резко рванулся, чтобы встать, но меня ухватили за плечи и силой усадили обратно, привлекая спиной к себе. Поднявшееся раздражение моментально улеглось, и, чуть помедлив, я смог продолжить уже спокойно.
- Умер он. Как оказалось, он был сильно болен, я так и не понял чем. Если бы его лечили, если бы хоть кому-то было дело до таких как мы, то…, - я снова сжал кулаки. Меня прижали сильнее, легко поглаживая по напряженным рукам, и от этого призраки прошлого стали таять, отступая в самые темные уголки памяти. Я никогда и ни с кем не говорил об этом, оберегая дорогие воспоминания от чужого недоброго глаза, но почему-то сейчас не чувствовал осквернения. Наоборот, казалось, что на них пролилось немного света, очищая от привычного налета тоски и боли.
- Китцуне…
- Что?
- А мне.. мне можно звать тебя по имени? – На секунду все во мне напряглось, как от удара, а затем, не веря в то, что делаю это, я очень тихо произнес:
- Меня зовут Шинджи…
Он промолчал, и я был очень рад, что Аи не стал произносить никаких банальностей вроде «спасибо» или «какое красивое имя». В этом был он весь, чутко угадывающий малейшие колебания моего настроения и поступающий именно так, как нужно. И когда это меня перестала раздражать его безупречность? Когда я стал спокойно относиться к чужому присутствию рядом? Казалось, со времени нашего знакомства прошло уже много лет, так комфортно и хорошо было рядом с ним. А ведь всего-то несколько дней, и я уже рассказал ему больше, чем кому бы то ни было на свете. А о нем самом знал лишь чуть-чуть.
И без его рассказов, невооруженным взглядом была видна пустота, царящая у него в сердце. Сильнее непонятной болезни, она выедала его, оставляя без сил и желания жить. Это было не мое дело, не моя жизнь, но смотреть на его угасание было невозможно больно. И трудно было представить, какая идиотка смогла не оценить такого потрясающего мужика. Чего ей не хватало? Ведь даже притом, что он был скопищем всевозможных достоинств – с ним не было скучно. Если бы мне достался такой… эээ… такая… такое сокровище, я бы никогда не отпустил его от себя. Мысли вывернули в какое-то странное русло, и внезапно я осознал, что так и сижу, откинувшись спиной на его грудь, удерживаемый сильными руками, тесно обхватившими меня. Пытаясь побороть нарастающую панику, я заерзал, и почувствовал, как шеи коснулись теплые губы, как будто извиняясь и успокаивая. От неожиданности я замер, напрягшись всем телом, а затем меня отпустили.
Аи отстранился, легко коснулся моих волос, растрепывая их, и на душе вдруг стало легко и очень спокойно. Шею, казалось, все еще жег невесомый поцелуй, тепло от которого разливалось по всему телу. Я тряхнул головой, прогоняя приятное расслабленное состояние, и потянулся за отставленной гитарой.
- А эта песенка тебе точно понравится…
продолжение...
Авторы: anahata, Рыжая шельма
Жанр: романтика, экшен, драма, юмор и т.д.))
Категория: ориджинал, слеш (R)
Статус: закончен
Дисклаймер: объект охраняется охранным предприятием)
Главные герои: Аи, Кицуне, Акио.
Размещение: только с разрешения авторов.
Часть №1 "Одиночество".
читать дальше
Аи
Кружатся снежинки, кружатся...летят, падают и тают... на теплых ладонях, от горячего дыханья... Как же хрупка их первозданная красота; и как недолог век их существования! Ресницы чуть вздрагивают, и я, словно бы очнувшись ото сна, смотрю на пустынную дорогу. Я в одиночестве...Опять. Снова. Сколько раз я говорил себе, что невозможно войти в одну и ту же реку дважды, что снова ничего не получится.
Мы были разными, слишком разными, чтобы это длилось долго... Но я любил его. Закрывая глаза на предчувствие, на внутренний голос, я просто любил его... Теперь остались лишь отблески былого тепла. Вспыхнувшая было снова любовь, угасала, умирала у меня на глазах, и я ничего не мог с этим поделать. Ведь для ее горения нужны двое, а когда остается лишь один, то практически всегда это одностороннее чувство обречено…
Я не чувствовал ни боли, ни отчаяния, ни ненависти, ни гнева. Я не чувствовал вообще ничего. Просто знал с самого начала, что так будет, и шел на это совершенно сознательно. Я всего лишь хотел быть с ним, дарить ему себя полностью, без остатка и… это то, что я делал на протяжении всего этого года. В том не было его вины. Не было ничьей вины. Что любовь не выжила. Что она умерла…
Улица. Родной город, покрытый белоснежным покрывалом. Ну вот, я и вернулся. Вернулся домой. А ты встречаешь меня непривычной тишиной и снегом, тихо падающим в предрассветной мгле. Мои собственные шаги отдаются глухими ударами в воспаленном мозгу, и я уже не понимаю, где кончается звук и начинается внезапно нахлынувшая боль. Она накатывает мощными волнами, от нее уже не скрыться. Тело, в отчаянной попытке защитится, инстинктивно складывается пополам. Но я знаю, что еще не время… Я должен добраться до дома, а там… там - будет легче.
Мои пальцы судорожно хватаются за угол дома, и я сворачиваю куда-то в темный провал под арку, ведущую во внутренний двор. Сначала я ничего не могу разглядеть, лишь смутные силуэты в самом конце коридора. Потом я слышу, как падает тело и звуки многочисленных ударов. Вдруг в полумраке в руке одного из нападавших сверкнула сталь. Мне нечего терять, и я кидаюсь вперед…
***
Я протянул ему полотенце и, указывая на дверь ванной комнаты, сказал:
- Тебе не мешало бы принять душ, освежится и немного придти в себя. После я обработаю твои раны.
Передо мной на краешке моей же кровати сидит… существо. Всклокоченные непонятного цвета, достающие до плеч, волнистые волосы и острый взгляд пронзительных кошачьих глаз. Сначала я подумал, что это девушка, до того хрупким мне оно показалось. Но когда это существо резко встало и, выхватив у меня из рук полотенце, молча направилось к ванной, я понял, что это все-таки юноша, почти с меня ростом, но более худощавый.
Хмыкнув и пожав плечами, я направился на кухню в слабой надежде найти хоть что-нибудь съедобное для своего неожиданного гостя и для себя тоже. В холодильнике ничего съестного не оказалось, кроме пары банок с зеленым горошком. А рядом на полке оказался пакетик с рисом. Вроде бы даже не распечатанный. Да уж - скудная выйдет трапеза, если не сказать больше. Но хотя бы что-то.
Эта квартира пустовала довольно-таки давно. Акио, возможно, даже уже забыл о ее существовании, ведь подобных квартир он сменил великое множество. Но именно эта была для меня особенно дорога, ведь здесь мы провели нашу первую ночь вместе... Воспоминания пришли, и вдруг неожиданно отступили под натиском новых. Мои мысли моментально переключились, как только я услышал звук струящейся воды из ванной.
Недавно приключившаяся история, как-то очень быстро вытеснила из моего сознания все иные думы. Мне вдруг стало очень любопытно, кто же этот парень и почему те другие избивали его, даже пытались убить … Я понимал, что спасло нас только чудо. Нам точно было не выбраться из этой передряги живыми, если, в последний момент, не послышался вой сирены полицейской машины и нападавшие не разбежались бы.
В полной задумчивости я подошел к раковине, высыпав рис в кастрюлю, затем, залил ее водой и стал медленно промывать. Это однообразное действие всегда обладало для меня каким-то странным успокаивающим эффектом. Я расслабился… почти. И спохватился только тогда, когда перестал слышать звук воды. А я ведь еще ничего не приготовил! В момент сорвавшись с места, я кинулся к шкафчику с медикаментами и, приготовив все необходимое, тут же рывком открыл дверцу другого с чистой одеждой...
Китцуне
В глазах еще стояло кровавое марево после удара по голове. Сосредоточиться было трудно и, как сквозь мутное стекло, я увидел лицо склонившегося надо мной человека. Инстинктивно сжавшись, ожидая новой боли, я оказался не готов к бережным прикосновениям рук, поднявших меня с земли и несущих… куда? Это почему-то не было важным. Боль никуда не ушла, но как будто перестала скручивать тело. И я отключился.
Сознание вернулось, когда я почувствовал, что меня аккуратно опускают на что-то мягкое. А вместе с ним и привычная настороженность и собранность. Мой спаситель сделал шаг назад, внимательно рассматривая свою добычу. С моего места он казался очень высоким, широкоплечим. Короткие черные волосы были гладко зачесаны назад, а дорогой костюм выпачкан моей кровью, но это словно не волновало его. «Наверное, у него таких пара десятков», - подумалось с какой-то ожесточенность и потаенной завистью. Мужчина наклонился ближе, рассматривая раны на моем лице. А глаза у него темно серые, опасный цвет.
- Иди в душ и приведи себя в порядок. А затем я займусь твоими ранами.
«Придурок»
Двигаться было больно, каждый вдох отдавался покалыванием. Ребра, скорее всего, были не сломаны, но ушибы остались серьезные. Я разделся, скинув одежду грязным комом на пол, и встал под душ. Горячая вода смывала грязь и чуть облегчала боль, упругими струями обмывая усталое тело. Голова немного кружилась, но сознание прояснялось с каждой минутой. Царапины на лице саднили, когда в них попадало мыло, но это уже не имело значения. Заживало на мне все как на диком звере, не зря же я носил свое прозвище.
Вытираясь выданным мне полотенцем, я оглядел ванную комнату. По всей видимости, ее хозяин жил здесь один и относительно недавно. Или был чрезвычайно педантичен и аккуратен. Полочки еще не успели зарасти обычными, так много говорящими о жильцах, мелочами. Или же, им вообще здесь не было места. А он интересен. Не побоялся ввязаться в драку за совершенно постороннего человека, а потом еще и привел чужака к себе в дом. Либо он настолько силен и влиятелен, что ему ничего не страшно, либо просто глуп. Да какая разница…
Моя одежда была в неприличном состоянии, и я на секунду замешкался, решая как быть. Мои размышления прервал осторожный стук в дверь. Обмотав полотенце вокруг бедер, я открыл дверь, впуская внутрь хозяина дома со стопкой какой-то одежды в руках.
- Одень это, пожалуйста, пока твоя одежда стирается. Только сначала надо обработать раны. - Он сунул мне в руки свою ношу и наклонился, собирая грязные вещи с пола. Теперь я мог оценить его более адекватно. Выше меня, но не намного, нет давящего ощущения, хорошо сложен для своих тридцати, на вид, лет. От него исходила аура спокойствия, уверенности и непрошибаемой благовоспитанности. Его вежливый тон, безупречность манер, сквозящая в каждом жесте и интонации, вызывали подспудное раздражение. Почему-то очень захотелось выругаться и плюнуть на пол, просто из вредности. Или дать пинка, когда он наклонился, чтобы поднять мои вещи и кинуть их в стиральную машину.
Не подозревающий о сумбуре, царящем в моей голове, мужчина тем временем обернулся и изучающе посмотрел на меня. От этого взгляда стало очень не по себе, вся дурь моментально вылетела из головы, и я подобрался, готовясь к неизвестному. Он сделал шаг вперед и протянул руку к моему лицу, касаясь пальцами подбородка. Я отшатнулся, оттолкнув его руку и чувствуя как заходится в бешенном припадке сердце. Тело напряглось, как натянутая стрела, готовое в любой момент сорваться с места. Он удивленно посмотрел на меня, потом на свою руку и покачал головой.
- Я хотел осмотреть ссадину, она выглядит неважно. Не стоит бояться, я не сделаю ничего плохого. Пойдем.
Он вышел наружу, и я последовал за ним, стараясь скрыть замешательство. Да, последняя неделя не прошла даром для нервов. В комнате, на той же кровати, куда он принес меня, были разложены бинты и медикаменты. Похоже, он подходил ко всему, за что брался, весьма основательно и продуманно. И почему-то это тоже вызывало раздражение. Знаком он предложил мне сесть, а сам, смочив дезинфицирующим раствором ватный тампон, начал промывать ссадины и порезы. Кожу защипало, вырвав у меня непроизвольное шипение, и он вдруг, совершенно по-детски, подул на саднящее место. Это выглядело так нелепо и одновременно трогательно, что я не выдержал и стал глупо хихикать. Он удивленно поднял взгляд на меня и через секунду мы уже оба хохотали в голос.
- Меня зовут Аи, - произнес он, когда отдышался. – Кто ты такой и чего хотели эти люди?
Я тут же напрягся. Рассказывать о себе точно не входило в мои планы и уж тем более посвящать кого-либо в свои дела. Он смотрел на меня внимательно и серьезно, ожидая ответа, и под этим взглядом мой язык внезапно зажил самостоятельной жизнью и произнес:
- Кицуне. – Он поднял бровь, и я пояснил, - так меня называют. А парни… просто решили срубить денег, у меня не оказалось, и они разозлились. Обычная шпана.
Он усмехнулся и покачал головой.
- Не хочешь говорить – не надо. Только те ребята выглядели серьезными, совсем не шпана. Будь осторожен. – Его тон и забота, звучавшая в нем, раздражали уже привычно, как что-то естественное и обыденное. Закончив с медицинской помощью, он поднялся на ноги и убрал все в небольшой ящичек, который я сразу не приметил. Странно, что полотенца у него в ванной не по линеечке. Или выровнены? Я не запомнил. Опять появилось непреодолимое желание нашкодить. Я выпрямился, сбросил полотенце на пол, нарушая царивший в комнате идеальный порядок и, разворошив приготовленные для меня вещи, начал одеваться. Аи взглянул на меня как-то странно, поднял с пола полотенце и аккуратно сложив, положил на стол. Я так и знал, что он это сделает.
Дождавшись, пока я приведу себя в порядок, он предложил мне следовать за собой. Мы прошли в уютную и очень аккуратную столовую, где на столе было накрыто на двоих. Только увидев еду, я понял насколько проголодался.
Аи
Он выглядел совсем юным, почти мальчишкой и таким же непосредственным, немного резким, но во всем этом не было ни грамма фальши. Кицуне – это имя, а точнее прозвище, подходило ему как нельзя кстати. Даже внешне он походил на рыжего лисенка, с копной прекрасных красноватого оттенка рыжих волос до плеч. Диковатый, недоверчивый, готовый в любую минуту к нападению. Видимо, несмотря на юный возраст, жизнь обходилась с ним весьма сурово.
Он ел очень осторожно и подчеркнуто сосредоточенно, опустив взгляд в тарелку с рисом и… молча. Я не решался больше заговаривать с ним о произошедшем совсем недавно, хоть мне было и очень любопытно. Я знал, что дальнейшими расспросами могу вызвать лишь новую вспышку раздражения, и мальчик просто уйдет. Отпускать его на ночь глядя, одного на улицу, раненного, как-то не очень хотелось. В эту минуту я почувствовал как во мне просыпается странное чувство… к совершенно незнакомому человеку… Почему-то захотелось позаботится о нем… хотя бы не надолго. Я знал, что Кицуне не останется здесь дольше, чем на одну ночь. Но хотя бы на это время… Наверное, это не совсем честно и эгоистично с моей стороны. Желать помочь другому, только ради того, чтобы почувствовать себя, хоть ненадолго, кому-то нужным…
Я совершенно забыл о еде, и просто наблюдал за ним: за тем как он ел; за каждым осторожным движением его рук, когда он зачерпывал еще одну порцию риса из тарелки. Было видно, что Кицуне еле сдерживает себя, чтобы просто не набросится на еду, до того он был голодным, но врожденная гордость и упрямство, а так же желание казаться более взрослым, умеющим контролировать себя, не позволяло ему это осуществить на практике.
Такое его поведение вызвало у меня невольную улыбку. В туже секунду на меня в упор уставились зеленые глаза. Взгляд не был добрым.
- Почему ты не ешь? – Спросил он, кивнув на стоявшую передо мной тарелку: - Твой рис почти остыл. Ешь!
От удивления я выгнул одну бровь. Ого! Вот это да! А Лисенок то, насытившись, и зубки уже показывать начал.
- Я не голоден, - ответил я резче, чем хотелось бы.
Опять эта довольная ухмылка, странный блеск в глазах, и Кицуне снова сосредоточился на своей тарелке.
«Похоже, тебе доставляет удовольствие, выводить других из равновесия…»
Китцуне
Постель приятно пахла каким-то свежим ароматом. Тело расслаблялось, усталость глушила волны боли, и наступила какая-то странная апатия. Хотелось вытянуться и закрыть глаза, ни о чем не думать, никуда не бежать, поддавшись этой иллюзии безопасности и покоя. Нельзя. Потому, что опасно оставаться на одном месте долго. Слишком высоки ставки в той игре, в которую меня угораздило ввязаться. Если все удастся – я смогу уехать, начать новую жизнь, в другом месте, где никто не знает меня и мое прошлое. Новые документы, новое имя, новое будущее. Все это будет у меня, если я останусь жив и выиграю. А для этого нужно не стоять на месте, ожидая, когда тебя поймают в капкан, как зазевавшуюся лисицу.
Сегодня мне повезло. Аи появился как нельзя вовремя, спас от громил босса, да еще и не оттащил меня в больницу, или, того хуже, в полицию. Неожиданно, кстати, с его стороны. Несомненно, он понял больше, чем показал. Понимающий, заботливый, отзывчивый, сильный, уверенный – кладезень добродетелей, а не человек. Почему меня это так бесит? Может, потому что рядом с ним я чувствую себя подзаборным щенком? Какая разница. Мне нужно уходить, и, дождавшись когда все стихнет, и Аи уснет, я осторожно прокрался к выходу, захватив с собой свою все еще влажную одежду, рассчитывая переодеться уже у себя в убежище. Ночь обожгла холодом кожу, резким и неприятным после тепла постели, но мне было не привыкать. Игра продолжалась.
Часть №2 "Притяжение".
читать дальше
Аи
Я знал, что он уйдет. Мне даже не нужно было заходить к нему в комнату… Можно ли почувствовать привязанность к человеку так скоро? На этот вопрос у меня не было ответа, да и отвечать, честно говоря, на него не хотелось.
Новый день уже давно вступил в свои права, и нужно было продолжать жить. Даже если теперь эта жизнь принадлежит только мне. Как странно, я так часто мечтал об этом будучи с Акио. И вот теперь, получив долгожданную свободу, почему-то не ощущал ни какой радости или облегчения. А вчерашний парнишка – Лисенок – я усмехнулся самому себе, на миг, застыв на кровати с галстуком в руке – он был забавный, и как-то вот так сразу запал мне в душу. Но теперь мы вряд ли встретимся вновь.
Завязав галстук и накинув на плечи пиджак, я направился к выходу. Сегодня был очень важный день, я шел устраиваться на работу. На улице было холодно, и я поежился, кутаясь в свое теплое кашемировое пальто. Странные мысли пришли в голову: интересно как там Кицуне? Все ли у него хорошо? Стоп. А какое мне собственно до него дело?... Раздражение комком подкатило к горлу. Проклятая способность сразу же привязываться к понравившимся людям! А уж если привязался, то… Нет, не думать об этом! Хватит! Надоело! Отныне я живу только для себя! И тряхнув головой, я решительно направился в сторону автобусной остановки.
***
Это был обычный офис, один из многих. Но, слава Богу! - мне не пришлось устраиваться туда работать на целый день! Меня взяли как внештатного сотрудника. Я должен был писать статьи и небольшие рассказы для одного литературного журнала и примерно два или три раза в неделю заезжать в офис, чтобы отдать готовые материалы и взять новое задание. Как-то так получалось, что со словами, иной раз, мне было легче взаимодействовать, чем с людьми.
Так протекали мои будни. И вот однажды, возвращаясь с работы с очередным заданием, я, уже на выходе из офиса, почувствовал, как начинается новый приступ. В глазах все потемнело, и, судорожно хватая ртом воздух, я схватился за перила обеими руками: только бы не упасть и не потерять сознание прямо тут. Во чтобы то ни стало, я должен добраться до дома!
Приступ, как всегда, носил волновой характер с небольшим перерывом, который давал мне возможность постепенно продвигался все дальше вперед по улице. Так, со множеством остановок и передышек, я таки смог добраться до автобуса, и боль вдруг также внезапно прекратилась как и началась.
Всю дорогу я сидел как на иголках, боясь, что приступ повторится. Очень не хотелось, чтобы это случилось при большом скоплении народа. Мой организм позволил мне беспрепятственно добраться до квартиры. Однако стоило мне только открыть дверь и войти внутрь, как новый еще более острый приступ боли сковал, словно железным обручем, голову. Я судорожно схватился за виски и попытался помассировать их, чтобы заглушить боль, но все было бесполезно. Лекарства были на тумбочке в спальне. И я даже каким-то чудом смог добраться туда, но вскоре боль, становившаяся сильнее, сковала все мои движения. И не в силах больше терпеть эту муку, мое тело рухнуло на пол, и свет сознания погас, как перегоревшая лампочка.
Кицуне
Все выходы из города были перекрыты. Уйти не представлялось возможным, скрываться здесь становилось все труднее и труднее с каждым днем. Действовать надо было быстро, но очень осторожно, иначе моей непутевой жизни настанет скорый конец. Видеть направленное на себя дуло пистолета больше не хотелось, хватило и того раза. Мне везло, везло феерически, почти неправдоподобно, и, пока фортуна улыбалась мне, необходимо было закончить игру.
Вернувшись на старый заброшенный склад, служивший временным убежищем, я открыл тайник и переложил в куртку аккуратно упакованные документы. Оставаться здесь было уже нельзя, надо менять место обитания, но перед этим необходимо тщательно спрятать бесценные бумаги. Хотя, почему бесценные? У них вполне реальная цена – моя жизнь. Если мне удастся ее выкупить на них. События последних дней ясно показывали, что босс не настроен на мирные переговоры, рассчитывая просто вытрясти из меня документы. Поэтому, нельзя, чтобы меня поймали вместе с ними, до тех пор, пока бумаги не в их руках – я буду жить.
Место должно быть надежное, туда, куда не сунут нос громилы хозяина, и где им не грозит случайное уничтожение. А также, чтобы я мог добраться до них с помощью третьих лиц, на всякий случай. Хотя представить себе такое было очень трудно. Мысли разбегались от перенапряжения и усталости. За те несколько дней, что прошли после моего ухода из гостеприимной квартиры Аи, мне не удавалось ни нормально выспаться, ни поесть. Стоп. В голове забрезжила идея, и я, накинув куртку, направился к выходу.
Найти нужный дом не составляло труда, память у меня всегда была отменная. Днем он наверняка должен был быть на работе, или заниматься другими делами, так что я не рисковал. Открыть замок тоже было просто, и через минуту я уже оглядывал квартиру в поисках места, где бы мог оставить бумаги так, чтобы они не попались на глаза хозяину квартиры. Столовая, где мы ужинали, отметалась сразу же, кабинет тоже. В задумчивости я проследовал в спальню и замер на пороге. На полу, в неестественной позе, лежал Аи.
Первой возникла мысль, что холуи босса выследили его тем вечером и наведались в гости. Я бросился к нему, опустился рядом на колени и попытался нащупать пульс, одновременно осматривая на предмет ранений. Их не было, пульс прощупывался, но какой-то неровный. На вид он был совершенно цел, просто без сознания. Я поднялся, намереваясь выйти из комнаты, но на пороге оглянулся и посмотрел на распростертое на полу тело. Совесть и благодарность никогда не входили в число моих достоинств, но почему-то, казалось неправильным оставлять его лежать вот так, беспомощным. По полу шел сквозняк, еще схватит воспаление легких. Коротко ругнувшись, я вернулся к неподвижному Аи, подхватил под руки и попытался переложить на кровать. Задача была не из простых, учитывая, насколько он был тяжелее меня, но через пару минут я успешно с ней справился и, пытаясь отдышаться, присел рядом, вглядываясь в бледное лицо.
Аи тяжело дышал, темные волосы на висках были влажные от пота и лежали легкими завитками. Я дотронулся рукой до его лба, пытаясь понять, нет ли у него жара. Температура, насколько я мог судить, была нормальная, и внезапно я разозлился сам на себя за непонятное ощущение облегчения, которое испытал. Надо было уходить и как можно быстрее, пока он не очнулся, но что-то мешало оставить человека, рискнувшего жизнью ради меня, без помощи. Можно было вызвать скорую и уйти, оставив дверь открытой. А вдруг этим воспользуется кто-то вроде меня? Руки сжались в кулаки. Черт!
Я встал и оглядел лежащего на кровати мужчину. Очевидно, обморок случился едва он вернулся домой, потому что он был в уличной обуви и полностью одет. Ругая себя последними словами, я начал стаскивать с него ботинки и одежду. Через пару минут Аи был раздет и укрыт одеялом, а я, в полном смятении думал, что делать дальше. Проблем было три: первая – спрятать документы в надежном месте, вторая – спрятаться самому и третья – решить, что делать с Аи. Вспомнив, что мыслительный процесс лучше всего идет на сытый желудок, я прошествовал на кухню в поисках еды. Однако ничего съестного не наблюдалось, очевидно, хозяин дома предпочитал обедать в другом месте. Вернувшись в спальню, я обшарил снятый с Аи пиджак и, выудив оттуда бумажник, направился к выходу.
Магазин, примеченный ранее, был совсем неподалеку, и, закупив различной снеди на несколько дней, я направился обратно. В подъезде я притормозил и, разыскав почтовый ящик с номером квартиры Аи, бросил в него драгоценные бумаги, полагая, что кроме него самого вряд ли кто-то будет проверять почту. А когда я буду уходить смогу беспрепятственно забрать их оттуда. Вернувшись в квартиру, я сгрузил продукты на кухне и зашел в спальню проверить состояние Аи. Он не очнулся, но дышал ровнее и спокойнее, а со лба ушла испарина. Успокоившись на его счет, я вспомнил, что зверски голоден и поспешил на кухню, решив, что когда Аи очнется, ему тоже необходимо будет перекусить что-нибудь легкое. Заодно это смягчит его гнев из-за того, что я воспользовался его бумажником.
Аи
Медленно приходя в себя, я открыл глаза и обнаружил, что лежу в собственной постели, совершено раздетый, но укрытый теплым пледом. Странно, я точно помнил, что потерял сознание, так и не добравшись до кровати. Голова нещадно трещала, как после хорошего, крепкого вина, во рту ощущался сильный привкус крови - поганое состояние! Больше всего на свете я не любил такую вот беспомощность, наступающую после приступа. Я постарался, как можно более медленно встать с кровати, но в ту же секунду почувствовал сильное головокружение, а затем подкатывающий к горлу комок тошноты, и тут же снова оказался лежащим на полу.
На звук из кухни кто-то вбежал в спальню, я отчетливо слышал быстрые шаги по паркету. Через секунду руки, как можно более бережно приподняли меня с пола и развернули к себе. Надо мной склонился он. В выражении изумрудных глаз полный сумбур. Мальчик явно не знал, что ему со всем этим делать дальше. Кицуне? Как странно, почему он здесь?
Юноша, наконец-то собравшись с духом, попробовал помочь мне подняться с пола. Его попытки были неумелыми и немного резковатыми, но Лисенок делал это, и я был в этом уверен, от чистого сердца.
- Как ты оказался здесь? – спросил я, когда, не помню, с какой уже по счету попытки, Кицуне удалось-таки затащить меня на обратно на кровать.
- Дверь была не заперта… И, войдя, я обнаружил тебя без сознания, лежащего на полу… Потом перетащил на кровать, - тут Кицуне почесал в затылке и, уже более небрежно, даже немного ворчливо, произнес: - Ну и тяжелый же ты!
Я недоверчиво посмотрел на парнишку, который старательно отводил глаза в сторону, будто бы не желая встречаться со мной взглядом. И уже было собрался снова улизнуть на кухню, но я не дал ему сбежать так легко и, схватив за рукав, тихо, но, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, спросил:
- Почему ты вернулся, Кицуне? Ведь прошло уже несколько дней, и я думал, что мы больше не встретимся.
- Я… я забыл кое-что в ванной, поэтому и вернулся…
Я понимал, что сейчас он врет, и за этим всем скрывается что-то еще. Парнишка явно вернулся с каким-то скрытым намерением. Возможно, его привлекли деньги или ценные вещи, которые он мог увидеть в квартире и когда, стало совсем плохо, решил вернуться, чтобы украсть.
- И что же это за вещь такая важная, что ты решил вернуться за ней несмотря ни на что, да еще, вдобавок, спустя столько времени?
Я видел, как непроизвольно сжались его кулаки, а губы, превратившись в узкую полоску, побелели от гнева. Еще бы чуть-чуть, и я готов поклясться, он ударил бы меня, но… В этот самый момент пред моими глазами снова внезапно стало темнеть, а по губе вниз на подбородок потекло что-то теплое и соленое. Я провел рукой по губе, а когда отслонил ее, то на пальцах оказалась кровь, моя кровь... Руки дрожали и, не в силах больше находится в сидячем положении, я откинулся назад на подушки.
Кицуне с ужасом смотрел на мои окровавленные руки. Зеленые глаза, в этот момент по-детски распахнутые, смотрели то на меня, то на кровь на моих руках. Эта сцена была настолько умилительной, что я невольно улыбнулся. Улыбка получилась кривой, но это было не главное. Почувствовать беспокойство и участие со стороны совершенно чужого человека … было непривычно и одновременно очень приятно.
- Ты болен… - произнес он растерянно.
- Да, но это не заразная болезнь, так что не бойся…
- А я и не боюсь! - промолвил он, упрямо вздернув подбородок. – Я лучше поесть тебе принесу… А потом ты примешь лекарства и будешь отдыхать, тебе ясно! – На миг он обратил свой пылающий взор на меня, и наши взгляды встретились. Затем Кицуне вскочил и умчался на кухню.
Вернулся обратно он очень скоро с чашкой чего-то дымящегося и горячего. Это оказался суп. Все бы не чего, но суп был куриный. Видимо Кицуне решил, что такой суп наиболее подходит мне в моем состоянии. Мальчик, конечно же не мог знать, что я был вегетарианцем. Придется как-то сказать ему об этом, но как?... Хотя Лисенок и попытался спрятать свои истинные чувства, ставя передо мной на подносе тарелку, но я не мог не заметить, какой надеждой и гордостью искрились его глаза. Как же ведь, возможно, он впервые помогает другому, проявляет заботу! Однако врать, изворачиваться, подстраиваться под кого-то я больше не хотел. Из опыта было известно, что ни к чему хорошему это не приводит.
- Кицуне…
Он поднял голову и выжидательно посмотрел мне прямо в глаза.
- Спасибо большое за твою заботу, но я не могу это есть.
Он не задал вопроса, но на его лице в туже секунду отразились все эмоции: от удивления до разочарования и обиды. Затем Кицуне отвернулся.
- Ты не хочешь есть, потому что я без спроса взял деньги из твоего кошелька, чтобы купить все это, так?... Так вот, я отдам и…
- Нет, не по этому… Просто я вообще не ем мяса. Я – вегетарианец, слышал когда-нибудь о таком?
Теперь зеленые глаза смотрели на меня уже удивленно. Затем справившись с первым шоком, он, фыркнув, произнес:
- Пф! Конечно! Я слышал о таких людях. Но говорят, что такая диета здоровья им не прибавляет. И судя по тому, что я вижу – это правда.
Я не стал с ним спорить и лишь улыбнулся в ответ.
- Все равно, спасибо за твое искреннее желание помочь, Кицуне.
В следующую секунду, цвет его щек практически сравнялся с цветом волос. Он подскочил и, схватив тарелку, кинулся на кухню, буркнув на ходу:
- Не мог раньше сказать, что травоядный! А то столько продуктов извел, и все напрасно!
Кицуне
Досадуя на себя, Аи и всех сдвинутых на правильном образе жизни, я поплелся на кухню, прикидывая, что из того что я купил, подойдет ему. Черт, столько сил вбухал в готовку, и все напрасно! Почему-то было очень обидно, что Аи не сможет оценить мои усилия. Иррациональное желание казаться лучше и взрослее в его глазах сводило с ума, заставляя злиться, злиться, злиться…
Тряхнув головой, я оглядел свои приобретения. Варить рис было долго, так что я просто помыл и нарезал свежие овощи и открыл банку горошка, такого, каким он кормил меня в первый раз. Почему-то в магазине эта банка привлекла мое внимание, и я просто не смог пройти мимо. Как оказалось – не зря. Сгрузив все это на поднос, добавив туда пару яблок и несколько кусков хлеба, я вернулся обратно в спальню.
Пока Аи ел, я пытался собраться с мыслями и принять какое-либо решение. Уходить не хотелось, я слишком устал скрываться по всяким не очень комфортным местам. Здесь же была теплая постель, нормальная еда и относительно безопасно. Если бы в тот день те парни засекли, куда он меня оттащил – они бы уже все перевернули с ног на голову. Судя по всему, ничего подобного не произошло, и это не могло не радовать. Однако…
Мое первое мнение об этом человеке, как о наивном благодетеле, трещало по всем швам. Он был умен, проницателен, серые глаза смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку. Под этим взглядом я чувствовал себя очень неуютно, догадываясь, что он ни капли не поверил моим путаным объяснениям. Но и не стал опровергать их, просто принял, не вдаваясь в подробности. Украдкой я бросил на него взгляд из-под ресниц. Аи ел аккуратно, не торопясь, это даже выглядело красиво и эстетично, как и он сам. В нем ничего не было слишком: статный – но не громоздкий, высокий – но не чересчур, подтянутый, собранный. Рядом с ним становилось стыдно за свою худобу и отросшие патлы. Поймав себя на том, что стараюсь пригладить взъерошенные волосы, я разозлился еще больше.
Почувствовав изменение моего настроения, он внезапно поднял на меня глаза. Спокойный взгляд скользил по мне, не оценивая, а просто разглядывая, как будто изучая и стараясь запомнить. И впервые за очень долгое время мне стало тепло и комфортно. Наверное, в этот момент я и принял свое решение.
-Вот что. Я не альтруист, но ты вроде как помог мне, поэтому я был бы гадом, оставив тебя тут одного. – Я криво усмехнулся. – Судя по всему, армии желающих о тебе позаботится поблизости не наблюдается, так что пока ты не встанешь на ноги, я поживу тут.
- Кроме того, тебе некуда идти, да и денег у тебя нет, - он улыбнулся и склонил голову на бок, отставляя поднос в сторону. Мои пальцы сжались в кулак от раздражения, а в висках застучало. Как же он умеет вывести из себя!
-Не воображай о себе…, - он прервал меня взмахом руки, попытался подняться, но снова потерял равновесие. Я рванулся вперед и подхватил его, обняв за плечи и осторожно укладывая обратно. Он на секунду прикрыл глаза, справляясь с головокружением, а затем посмотрел на меня в упор и произнес, - Я просто констатировал факт. Тебе некуда идти, а мне нужна помощь. Что скажешь?
-Что ты придурок, которому надо лежать в постели и не дергаться! А я пока принесу тебе чай. И не рассчитывай, что я останусь тут, когда тебе полегчает!
-А я и не рассчитываю на это…, - он снова прикрыл глаза, откидываясь на подушки. Рот сжался в тонкую полоску, как будто какие-то слова рвались наружу, а он усилием воли заставлял себя молчать. Прикусив губу, я отправился на кухню, чтобы сделать чай на двоих. Интересно, а сладкое он ест? И что вообще теперь ему готовить? Впервые, с того времени как я сбежал из приюта, я заботился не только о себе. Полузабытое ощущение ответственности за другое существо внезапно отозвалось теплым и приятным чувством. И я совершенно по-детски, искренне и от души рассмеялся.
Часть №3 "Линии жизни".
в этой части использован тест песни Йовин "Романс"
читать дальше
Аи
Проявление его заботы было настолько неуклюжим, неумелым, но искренним, что то и дело вызывало у меня улыбку. Когда что-то не получалось так как он хотел или задумал, Кицуне очень забавно хмурился и, покусывая нижнюю губу, с двойным усердием, молча принимался делать заново. Особенно тяжело ему приходилось с готовкой. Учитывая то, что мальчик не особенно хорошо умел готовить, так ему еще и приходилось подбирать продукты и специальные рецепты блюд, которые я мог, и мне можно было есть. Его это злило и злило сильно. Однако еще большее раздражение он испытывал оттого, что ему нужно было словно бы заново учится готовить. Да и сам факт того, что приходилось обнаруживать свое неумение передо мной, человеком, которому он, отчего-то, отчаянно хотел понравиться, не добавлял ему позитивного настроя.
В один из дней, когда мне стало чуть лучше, он заставил меня пойти в больницу и сдать анализы для определения болезни. Я не ходил в туда уже очень долгое время, с тех самых пор, как впервые начались приступы и врачи так и не смогли поставить точный диагноз. Сначала думали, на опухоль, но потом сошлись, что это могло быть сотрясение мозга средней или тяжелой степени тяжести. Тогда мне прописали лекарства подавляющие боль, и предупредили, чтобы я сильно не перенапрягался как физически, так и эмоционально - на этом все лечение и закончилось. Я рассказал обо всем Кицуне, но парнишка упрямо стоял на своем. Под таким напором, я сдался, согласившись на этот поход в поликлинику.
Был очень ясный, морозный день. Мы медленно шли по аллее по дороге к дому. Деревья все были сплошь покрыты пушистым снегом. Он искрился и переливался в лучах не яркого зимнего солнца. Кицуне казался немного раздраженным и нервным. У меня же вошло уже в привычку украдкой наблюдать за ним. Мы шли молча, пока Лисенок, наконец, не выдержал:
- Ничего то толком сказать не могут! Ну что за врачи?! И это лучшая клиника города?!
Я подавил смешок.
- Ты несправедлив, Кицуне. Они делают все, что могут. Знаешь, не так то легко поставить правильный диагноз. Для этого требуется время.
- Время, время, всегда одно и тоже! Но… ведь этого времени может уже и не быть… - тут он внезапно запнулся, не договорив фразу до конца, судорожно выдохнул.
Остаток пути до дома мы прошли в полном молчании. Кицуне словно унесся куда-то очень далеко в прошлое и практически забыл о моем присутствии. Я решил не мешать ему и дать побыть наедине с собственными мыслями.
Уже дома сняв пальто и повесив его на вешалку, я, воспользовавшись задумчивым состоянием Лисенка, незаметно проскользнул на кухню. Чувствовал я себя вполне бодро. Хотелось уже сделать что-то более полезное, чем простое лежание в кровати и набирание текста на компьютере.
Пока я валялся постели, Кицуне стал относить статьи в редакцию, которые я набирал, и брать для меня новое задание. Он и эту функцию взял на себя, на время, конечно же… пока мне не станет лучше и… А вот дальше этого момента, я не загадывал. Пусть будет то, что сейчас есть. Мне было так хорошо, так тепло на душе оттого, что происходило сейчас в моей жизни. Кицуне, ты даже не представляешь, насколько стал дорог мне… всего за несколько дней…
Лисенок опомнился далеко не сразу. А, когда все же влетел на кухню, пылая праведным гневом, я уже стоял у плиты и насвистывал какую-то веселенькую, совершенно дурацкую мелодию, которая все утро не выходила у меня из головы, при этом большой ложкой помешивая суп.
- Ты!... Как ты мог?!... Ты же еще не оправился?! А ну марш в кровать! Я сам тут все закончу!
- Кицуне, я чувствую себя очень хорошо! Я же не инвалид какой и не при смерти, сам могу приготовить нам обед. И потом, давненько я ничего полезного по дому не делал, так и совсем облениться можно.
- И слышать ничего не хочу! Ты хоть в зеркало на себя смотрел? – крикнул он в ответ и, окинув меня критическим взглядом, добавил: – Бледный, как полотно, немедленно в постель и чтобы без звука!
Он подошел ко мне вплотную и, взяв за плечи, попытался вытолкнуть за дверь. Я вывернулся из его рук. В тот же миг, Лисенок, поскользнувшись, начал падать на пол. Но я успел остановить неминуемое падение, обняв его за талию. Так он оказался в моих объятьях… Затем - неловкая тишина. Он посмотрел в мои глаза и тут же отвернулся. Его щеки залил смущенный румянец. Однако, он не сделал ни единой попытки вырваться из кольца державших его рук.
Мое сердце в этот момент забилось чаще, заполняясь до краев странной нежностью к этому импульсивному мальчишке, почти мне не знакомому, но становившемуся близким, почти родным. Ощущая его хрупкость, тонкость, его беспомощность, я вдруг внезапно почувствовал страх… Только сейчас до меня понемногу стало доходить, что я вновь становлюсь уязвимым. Я разжал объятья и выпустил его. Кицуне тут же, не теряя ни минуты, пулей вылетел из кухни.
Остаток этого дня мы провели, избегая, на сколько это было возможно в маленькой квартире, столкновения друг с другом. Уже под вечер, полностью погрузившийся в воспоминания о прошлом и об Акио, я практически бессознательно вытащил из шкафа старую гитару. На ней вот уже несколько лет никто не играл.
Я помнил, как впервые Акио привел меня в эту квартиру, помнил так ясно, до мелочей, как будто это произошло вчера. Поведением, в тот время, мало чем отличался от Кицуне - та же робость и неуверенность. И лет мне было примерно столько же сколько и ему сейчас – 19. Акио же был на пять лет старше меня, а значит - опытнее. Тогда я даже не подозревал на сколько. Властный, с привлекательной внешностью: понизительными темно-янтарными глазами и очень редкого пепельного оттенка волосами, всегда собранными назад в хвост. Он покорил меня с первого же взгляда, как только мы познакомились.
Мне посчастливилось устроиться менеджером в одно крупное издательство. Днем я работал там, а по вечерам ходил в университет. Акио же уже тогда был довольно влиятельным финансовым магнатом, с которым наше издательство просто мечтало заключить контракт. Отправляя меня на встречу, шеф сказал:
- Ацуми, сделай все, чтобы он ни попросил! Сейчас нам просто необходима его финансовая поддержка, иначе дни издательства сочтены. Тебе ясно!
Тогда я даже не подозревал о чем шла речь, на что намекал редактор. Я был слишком молод, наивен и глуп, и откровенно восхищался Акио. В этот вечер он пригласил меня в ресторан, затем к себе домой, сюда в эту квартиру. Вино расслабило меня, а звук гитары и его чарующий бархатный голос заставили совершенно потерять контроль над ситуацией. После той ночи, Акио подписал контракт с издательством. Мы были вместе два с половиной года, затем интересы Акио резко сместились в сторону, когда на горизонте появился другой, более молодой и привлекательный юноша. Мы - расстались. Я покинул квартиру, уехав в другой город, пытаясь забыть, стереть все связанное с ним из памяти, но не этому не суждено было осуществиться.
После нашего расставания прошло довольно много времени - три года. И тут в один прекрасный день, неожиданно на пороге моего дома появляется он, осунувшийся, побледневший, с тусклым болезненным блеском в глазах. Я не знал, что с ним происходило все это время, но мое сердце сжалось от сострадания и, не говоря ни слова, я впустил его в дом. Это была еще одна моя ошибка!
Мы снова стали встречаться, и Акио уговорил меня поехать с ним заграницу в Швейцарию. Этот год был самым худшим в моей жизни. По началу я думал, что теперь, наконец-то обрету свое счастье с ним. Тем более перед этим Акио заверил меня, что я единственный, кто ему нужен. Но… все это время я просто наблюдал как его теплые глаза с каждым днем становились все холоднее и отрешеннее; как он, все больше времени проводил вне дома и возвращался лишь под утро, ничего не объяснив, а на следующий день, также ничего не сказав, уходил на работу. Я молча терпел все это, но под конец уже не выдержал и просто сбежал.
Домой возвращаться было опасно, он сразу же найдет меня там. А то, что он станет искать, в этом я не сомневался. Не такой он был человек, чтобы оставлять свою собственность просто так, даже если она ему уже надоела, стала ненужной.
Так я снова оказался здесь в этом городе, надеясь, что он не будет меня искать в старой квартире, которую, насколько я знал, Акио практически не использовал. По крайней мере, хоть какое-то время я смогу спокойно пожить здесь.
Тупая боль в висках и неприятный осадок от воспоминаний о том времени – это все, что я заработал, пялясь сейчас на гитару, которую предварительно зачем-то поставил перед собой на стул.
Я не заметил, как неслышно в комнату вошел Лисенок, и обернулся только лишь, когда он произнес:
- Я сделал чай, может… Вот это да! Да это же гитара! Настоящая! – и в следующую секунду зеленые глаза с неподдельным восхищением, словно бы забыв об утренней размолвке, воззрились на меня: - Ты играешь?
Я улыбнулся.
- Нет, но на ней играл когда-то небезразличный мне человек, поэтому она дорога для меня… как память.
Кицуне словно бы пропустил все мои слова мимо ушей. Он медленно подошел к инструменту и с каким-то благоговением провел пальцами по грифу гитары.
- Можно? – спросил он, снова заглянув мне прямо в глаза.
Мое сердце вновь сделало невероятный кульбит, так стало происходить каждый раз, стоило этому мальчишке посмотреть на меня и, выдавив из себя улыбку, я махнул рукой.
- Да, если тебе так хочется.
Кицуне
Пальцы привычно легли на лады, ладонь охватила тонкий гриф гитары. Она была чуть расстроена и, подкручивая колки, я почти расслабился, скидывая вечную нервозность и напряжение. Позабытое ощущение покоя в душе, всегда рождаемое во мне музыкой, заполняло подобно теплой волне. Ощущение струн под пальцами, гладкость полированного дерева и внимательный взгляд серых глаз пробуждали воспоминания. На секунду мне показалось, что я снова в заброшенном подвале и звонкий голос отчитывает меня за неуверенно взятый аккорд… Песня пришла на ум сама собой, и, чуть прикрыв глаза, я легко коснулся струн.
Вся наша жизнь… отныне… без остатка…
Холодный блеск, стальное острие.
Не отступить, мной брошена перчатка,
Не отступить, Вы подняли ее…
Голос, звучавший поначалу хрипло и неуверенно, постепенно окреп. Мыслями я давно уже был не здесь, как и всегда, когда брал в руки инструмент. Музыка завораживала меня, я отдавался течению мелодии, змеей пробирающейся в душу и мягко покусывающей мое сердце.
Не отступить… хоть правил я не знаю…
Смертельный финт придержан до поры.
И ради Вас… хоть я и не играю,
Но принимаю правила игры…
Аи слушал, не сводя с меня внимательного взгляда, и впервые, я не боялся показаться неумехой в его глазах. Было очень легко, голова кружилась от пьянящего ощущения полета и свободы. Пальцы с непривычки немного болели, но мне было все равно. Я пел для него.
Наступит час случайного прозрения
За краткий миг высокая цена.
Никто из нас не верил в отступление,
Но никому победа не нужна… Но никому… победа… не нужна…
Музыка давно уже стихла, а мы все молчали, не желая нарушать тишину. Наконец Аи произнес:
- Это было здорово! Действительно здорово! Где ты этому научился?
- В приюте. Там, знаешь ли, приходилось завоевывать авторитет, а тот, кто умеет играть на гитаре, становится очень популярной личностью. А к нам как раз привели новенького, хилого такого. Из всего имущества у него только и была, что гитара, над которой он трясся как над самым дорогим сокровищем. Это я только потом понял, что так оно и было.
- Он тебя научил? – Аи слушал с неподдельным интересом. Я склонился над гитарой, делая вид, что подстраиваю ее. Воспоминания резанули неожиданно сильно, и я не хотел, чтобы он увидел выражение моих глаз. Внезапно он придвинулся вплотную и прикоснулся пальцами к подбородку, заставляя меня поднять голову и посмотреть ему в глаза. От неожиданности я даже не отшатнулся, только судорожно выдохнул и закусил губу. – Расскажи мне… пожалуйста.
Замешательство прошло, и я дернул головой, сбрасывая с себя его руку. Все тело бил непонятный озноб, но отодвигаться не хотелось. Я криво улыбнулся и отложил гитару в сторону, устраиваясь поудобнее.
- Нечего рассказывать. Он учил меня играть, я защищал его от разных отморозков, на том и подружились. Он слабый был, все время болел – сам бы и дня не продержался среди таких как мы. Вообще как не от мира сего был. Но пел так, что я мог слушать его часами. Его предки все погибли, как и мои, а как – он не рассказывал. Все что у него осталось от родни – так эта отцовская гитара. И пара фотографий. Мать у него красивая была. Не такая как моя, но тоже красивая. Я ему жутко завидовал, потому что у меня от моих ничего не осталось. Даже имени, в приюте мне дали мое прозвище – из-за цвета волос и привычки дурить воспитателей. Ну и еще за кое-что. Все так и звали – Китцуне, я и сам привык к этому. А он наотрез отказался. Сказал, что не будет учить, если я не скажу ему свое настоящее имя. Мол, это часть души, нельзя от него отказываться. Он был странный парень.
- А где он теперь? Вы больше не общаетесь?
- Сейчас, ага. Вот сдохну я – тогда и пообщаемся. – Я резко рванулся, чтобы встать, но меня ухватили за плечи и силой усадили обратно, привлекая спиной к себе. Поднявшееся раздражение моментально улеглось, и, чуть помедлив, я смог продолжить уже спокойно.
- Умер он. Как оказалось, он был сильно болен, я так и не понял чем. Если бы его лечили, если бы хоть кому-то было дело до таких как мы, то…, - я снова сжал кулаки. Меня прижали сильнее, легко поглаживая по напряженным рукам, и от этого призраки прошлого стали таять, отступая в самые темные уголки памяти. Я никогда и ни с кем не говорил об этом, оберегая дорогие воспоминания от чужого недоброго глаза, но почему-то сейчас не чувствовал осквернения. Наоборот, казалось, что на них пролилось немного света, очищая от привычного налета тоски и боли.
- Китцуне…
- Что?
- А мне.. мне можно звать тебя по имени? – На секунду все во мне напряглось, как от удара, а затем, не веря в то, что делаю это, я очень тихо произнес:
- Меня зовут Шинджи…
Он промолчал, и я был очень рад, что Аи не стал произносить никаких банальностей вроде «спасибо» или «какое красивое имя». В этом был он весь, чутко угадывающий малейшие колебания моего настроения и поступающий именно так, как нужно. И когда это меня перестала раздражать его безупречность? Когда я стал спокойно относиться к чужому присутствию рядом? Казалось, со времени нашего знакомства прошло уже много лет, так комфортно и хорошо было рядом с ним. А ведь всего-то несколько дней, и я уже рассказал ему больше, чем кому бы то ни было на свете. А о нем самом знал лишь чуть-чуть.
И без его рассказов, невооруженным взглядом была видна пустота, царящая у него в сердце. Сильнее непонятной болезни, она выедала его, оставляя без сил и желания жить. Это было не мое дело, не моя жизнь, но смотреть на его угасание было невозможно больно. И трудно было представить, какая идиотка смогла не оценить такого потрясающего мужика. Чего ей не хватало? Ведь даже притом, что он был скопищем всевозможных достоинств – с ним не было скучно. Если бы мне достался такой… эээ… такая… такое сокровище, я бы никогда не отпустил его от себя. Мысли вывернули в какое-то странное русло, и внезапно я осознал, что так и сижу, откинувшись спиной на его грудь, удерживаемый сильными руками, тесно обхватившими меня. Пытаясь побороть нарастающую панику, я заерзал, и почувствовал, как шеи коснулись теплые губы, как будто извиняясь и успокаивая. От неожиданности я замер, напрягшись всем телом, а затем меня отпустили.
Аи отстранился, легко коснулся моих волос, растрепывая их, и на душе вдруг стало легко и очень спокойно. Шею, казалось, все еще жег невесомый поцелуй, тепло от которого разливалось по всему телу. Я тряхнул головой, прогоняя приятное расслабленное состояние, и потянулся за отставленной гитарой.
- А эта песенка тебе точно понравится…
продолжение...
@темы: совместное с Рыжей шельмой, ориджиналы
-
-
27.05.2009 в 22:11-
-
27.05.2009 в 22:13-
-
28.05.2009 в 10:23-
-
28.05.2009 в 10:26-
-
28.05.2009 в 10:33-
-
28.05.2009 в 11:37-
-
28.05.2009 в 12:24-
-
29.05.2009 в 10:51-
-
30.05.2009 в 10:33-
-
30.05.2009 в 17:20-
-
30.05.2009 в 17:26-
-
01.06.2009 в 22:00-
-
01.06.2009 в 22:02-
-
01.06.2009 в 22:06-
-
01.06.2009 в 22:33-
-
01.06.2009 в 22:41А над продой - работаем))
-
-
14.07.2009 в 09:17-
-
14.07.2009 в 09:51-
-
14.07.2009 в 10:05ага. я уже прочитал всеее)))) новая история пугает. чего он там придумал ,зачем расставаться?! но, буду наедятся, что как и в первой истории у них все обойдется
-
-
14.07.2009 в 10:14